не расскажу, что видела твои щиколотки.
Марк улыбнулся, полы его туники цвета индиго взмахнули, как крылья диковинной птицы. Стремительно, бесшумно, не сопротивляясь, он приземлился на край бассейна рядом с Орлет, и на нее дохнула вечность. Уверенность и умиротворение – редкие гости в современном, дерганном, расшатанном. Нежные невидимые создания, ведомые духом своего носителя, вошли в Орлет запахом моря. Раскрылись, рассыпались тысячами теплых звездочек, щекочущих ноздри. Она поймала себя на мысли, что так же, как Марк, улыбается. Четыре ноги мерно покачивали воду, отдавая ей усталость. Всем своим существом Орлет ощущала, что вот сейчас, именно в этот ничего не значащий с виду момент у нее появилась уверенность. Запах мирры, моря, ноги, погруженные в воду, и огромная синяя птица рядом. Чудно. Вот так бы и сидеть. В этом единении. В этом гармоничном покое. Никому ничего не доказывать, потому что тебя принимают таким как есть. Не суетиться, не тратить драгоценное время на всякие глупости.
– Ты знаешь, Марк, я предложила пару суток гостей не кормить, – неожиданно даже для самой себя сказала вдруг Орлет.
Марк не удивился, не напрягся, он ответил ей таким тоном, как будто последние полчаса они только об этом и разговаривали.
– Хочешь выпустить на свет древнюю человеческую сущность? – спокойно спросил он.
– Хочу, чтобы новая реальность им понравилась. Когда очень плохо, а потом резко хорошо, все воспринимается острее. К хорошему-то они привыкли, и многие прекрасные моменты просто не замечают. А тут – хлоп – и контраст. Игра такая. Ну, чего ты насупился так сурово? Я же все-таки специалист по новой реальности и тут исключительно для этого.
– Только для этого? – недоверчиво переспросил Марк. – Ох, аккуратней, Орлет, прошлое нужно отпускать. Ты удерживаешь его в своей памяти и, возвращая, тратишь на это силы, данные на настоящее. Прошлого нет. Ты же знаешь. Ты хорошая и все знаешь.
– Кто тебе сказал? – с вызовом спросила Орлет.
– Твои поступки. Ты хорошая, – уверенно произнес он и погладил ее по руке.
– Хорошая девочка? – Орлет отдернула руку, как будто ее пробило электрическим разрядом. – Что может быть гаже. Знаешь, Марк, – почти шепотом начала Орлет после небольшой паузы, – я уже много лет не могу петь. Голос не слушается. Как будто его никогда у меня и не было. Мы, человеки, поем либо от счастья, либо от боли. И если от боли, это еще ничего, с этим можно работать. Стоит только вложить ее в такой замечательный инструмент трансформации, как творчество. А бывает так, как у меня. Боль становится чертой характера. Единственное, на что я способна, так это на животный, дикий крик отчаянья. Ну, ты понял. Я хренов эксперт боли.
– Не ругайся. Тебе не идет.
– Как ты так умеешь? Как у тебя получается делать вид, что ты – это не ты? Что ничего не было?
– Орлет, хорошая моя, – Марк взял руку Орлет и успокаивающе прикрыл