не только дорогой мебелью, но и множеством необычных вещей, от которых у Балабанова мороз пошел по коже. Более всего его поразили личины злобных существ, развешанные по стенам гостиной, которые совершенно неприлично скалились в сторону сотрудников милиции и непочтительно пялили на них пустые глазницы. Похоже, наскальная живопись не лгала, когда довольно откровенно намекала, что Марианна ведьма. – Дуры-бабы, – томно вздохнула хозяйка. – Спал он, а эти переполох подняли. – Так ведь холодный был, – прокашлялся Хулио-Игнасио. – И губы синие. Я и то в сомнение впал.
– А он всегда был холодным, – возразила томная Марианна. – Мне то что, заплатил деньги и живи.
Балабанов комнату постояльца осматривал дотошно, но ничего наводящего на размышления не обнаружил. Стол, стул, кровать и потрёпанный временем шкаф, вот, пожалуй, и вся мебель. Гонолупенко старинный шкаф почему-то особенно не понравился, и он долго его обнюхивал, открывая и закрывая дверцы. – Вещички постоялец с собой прихватил? – задал сержант вопрос Марианне. – Не было у него вещей, – возразила хозяйка. – Голым и босым пришёл, таким меня и оставил.
Хулио-Игнасио на слова Марианны глупо хихикнул, а Хулио-Альберто застенчиво кашлянул.
– А у вас ничего не пропало? – спросил Балабанов.
Если верить Марианне, то всё было на месте. Предчувствие подсказывало капитану, то этим зеленым глазам верить нельзя, но это было внеслужебное предчувствие, и он решил им пренебречь.
– Комнату сдавать будете? – Балабанов, задавая вопрос, старался смотреть мимо зелёных глаз.
– Отчего же, – вкрадчиво сказала Марианна. – Вы человек по виду приличный, к тому же лейтенант, за вами я буду, как за каменной стеной.
– Капитан милиции, – поправил её Балабанов. – А дело мы прикроем, если у вас к бывшему постояльцу нет претензий.
Марианна повела плечиком и стрельнула в капитана колдовскими глазами навылет. Балабанов хоть и пошатнулся, но на ногах устоял. Заметивший опасность Гонолупенко попробовал было вздохами и подмигиваниями отвлечь начальника от объекта, но, увы, Балабанов на сержанта не смотрел, занятый хозяйкой. Перед самим собой он оправдывал этот интерес, как служебный, но в глубине души понимал, что дело не только в службе. За тридцать Марианне скорее всего уже перевалило, но свежесть лица она не потеряла, а что касается стана, то был он как раз в Балабановском вкусе – капитан любил баб пышнотелых.
– Приходите вечером, – сказала Марианна. – Тогда и о цене поговорим.
Во двор Балабанов спустился довольный и собой и жизнью. Нельзя сказать, что за это время унылый дворовый пейзаж преобразился, но безысходную тоску на капитана он уже не навевал.
– Ведьма она, – сказал Гонолупенко. – Попал ты, как кур в ощип. – Конечно ведьма, – засмеялся Балабанов. – Хулио-Игнасио – колдун, а Хулио-Альберто – маг и чародей.
– Посмеёшься, – зловеще предупредил Гонолупенко. – От этого дома прямой выход к Лысой горе.
Балабанов