в ромбические плитки храмового пола так, словно желали расколоть их, как хрустальные блюдца.
– За тобой посылали уже трижды, – голос матери стеклянно дребезжал, – принц Лорион хотел тебя видеть!
– У меня были дела, – Донния неопределённо махнула рукой и принялась поправлять свечи и чаши с подношениями у алтаря Ньир.
Ей хотелось побыть одной, посидеть на шёлковых подушках под сводами Храма, глядя на голубые огоньки у подножия богини, неспешно выпить бокал лунного эля и привести в порядок разрозненные мысли. Мать рассчитывала на другое, и ей нужны были немедленные ответы.
– Какие дела? – повысила голос жрица, миновав разделяющее их расстояние и вперившись в лицо дочери острым, презрительным взглядом. – Какие дела могут быть у тебя вне Храма и вне дома? Ты снова встречалась с этим мерзким колдуном? Снова спускалась в его подземелье?
Она знает, разумеется. Осведомлённость матери не стала для девушки большим сюрпризом, лишь затронула в ней ту сокровенную струнку, о существовании которой никто не должен был догадываться. Это было и больно, и странным образом приятно. Донния вообразила, как слуги барабанили в накрепко запертые дубовые двери убежища призывателей, и невольно улыбнулась: расслышать что-либо в глубинах подземных лабораторий не представлялось возможным. Верховная жрица цепко ухватила её за подбородок, не давая опустить глаз.
– Он не мерзкий, – упрямо сказала девушка.
– Это не тебе решать! – воскликнула мать. – Мы живём не в глухом лесу, не в пещере и не в чистом поле, мы живём в высшем обществе, где установлены определённые правила поведения. И соблюдать эти правила – наша обязанность. Близится твоя свадьба, приглашена королевская семья, а ты целыми днями болтаешься неизвестно где, да ещё и путаешься с какими-то теневыми отступниками! Ты хочешь, чтобы поползли слухи о твоей распущенности?
– Если это избавит меня от необходимости выходить за Первого рыцаря, то да, хочу! – резко ответила Донния, вывернувшись и отступив на шаг назад.
Верховная жрица задохнулась от возмущения и сжала кулаки. Казалось, она вот-вот набросится на дочь, и только страх быть застигнутой кем-то из младших послушников Храма сдерживает эльфийку от столь радикального шага. На светлой коже женщины выступили розовые пятна гнева. Она стиснула руками виски и покачала головой:
– Никогда не думала, что моя собственная дочь вырастет такой эгоисткой! Неужели тебя нисколько не волнует благополучие твоей семьи, твоих родителей и сестёр? Ты получила всё, что только возможно для эльфов нашего сословия, всё лучшее. У тебя было в достатке любви и внимания, превосходные учителя, слуги, достойные и дворцовых покоев!
– Мама, я благодарна вам за всё это, но…
– Благодарна? – перебила Доннию мать, тряхнув головой. – Ты благодарна, я не ослышалась? Своим поведением ты бросаешь тень на всю нашу семью и смеешь ещё называть это благодарностью?!
В этой надменной, нервной и холодной женщине не осталось почти ничего от той эльфийки, что когда-то сопровождала отряд Хранителей