собой. Просто хаотично. Бесцельно. Но зато со всего размаха.
Мужика больше не слышно. Тишину прорезают лишь хлесткие звуки ударов этой длинной хрени. Я понятия не имею, куда попадаю. Просто размахиваю ей в разные стороны.
Но чувствую, что силы покидают меня. Немного торможу. Прислушиваюсь.
Тишина.
И тут вдруг луч света. Не успеваю обернуться, как в комнате загорается яркий свет. Я даже зажмуриваюсь.
– Что здесь происходит? – слышу, как мне кажется, знакомый голос, но очень строго сейчас звучащий.
Оборачиваюсь и только сейчас замечаю свое отражение в панорамном окне.
Боже.
Это я?
У меня боевая стойка – ноги шире плеч. И из-за этого разрез на юбке сзади разошелся почти до попы. Волосы растрепаны. В руках у меня какая-то статуэтка, но без головы. Взгляд сам опускается на пол – ага, голова лежит рядом.
– Я спрашиваю: что здесь происходит? – опять слышу и вспоминаю, что я не одна в кабинете.
Поворачиваю голову и теряю дар речи.
В дверном проеме стоит Руслан. Руки в карманах брюк. Он раскачивается на носках, грозно глядя на меня. Брови сведены.
– Я… – начинаю я. – Погодите, а вы что здесь делаете?
И вот какой-то червь сомнения начинает точить меня. Но я отгоняю дурацкие мысли. Нет, Маша, нет. Мало ли Русланов на Земле? В Москве? В пределах одного офиса? Так, стоп.
А он, этот самый Руслан, лишь усмехается и проходит в кабинет. Уверенной походкой идет к столу и садится на кресло!
– Присаживайтесь, Мария Синичкина, – кивает мне на кресло рядом со столом.
– Стоп, – я выставляю вперед руку со статуэткой. – Вы же не хотите сказать, что… – и не решаюсь договорить.
– Эта статуэтка из Италии, кстати, – говорит он. – Десять лет назад. Была приобретена на аукционе…
Я зажмуриваюсь. Сейчас он назовет цифру, выбивающуюся из моей системы координат.
– Так что же собственно тут произошло? – неожиданно переводит он разговор.
– Меня! Меня тут! Вот тут! – ищу взглядом поверхность, где только что лежало мое тело, и натыкаюсь взглядом на диван. – Меня изнасиловать хотели! Здесь вот! Сейчас!
Замечаю, как на красивом лице уголок губ сначала ползет вверх, а потом Руслан откровенно смеется надо мной.
– Здесь? Изнасиловать? – спрашивает сквозь смех.
– Да! – ставлю-таки то, что было итальянской статуэткой на пол и сжимаю от злости кулаки. Он что? Не верит мне?
– Ты медкомиссию прошла?
– Да!
– У тебя галлюцинации. Это может быть опасно.
– Нет у меня никаких галлюцинаций! – я бешусь. – Вы хотите сказать, что мне все привиделось? Что я придумала это все?
– Впервые слышу, чтобы в моем кабинете кого-то хотели изнасиловать. Без моего участия.
Я фыркаю.
– Садись, Мария, – повторяет он.
– Сначала просто ответьте. Честно. Молю. Вы Руслан Тимурович Булатов? – где-то глубоко в моем наивном сердце еще живет надежда, что это все спектакль, что он – это не он, а случайно здесь оказался. Я не хочу вспоминать все, что у