и наморщил нос, как он всегда делал, когда речь шла о ней.
Ну да, дурная девка, а туда же – петь и играть.
Лика осторожно взяла инструмент, примерилась. Неа, в кресле не выйдет. Она сдвинула на бок поясную сумку – чтобы не мешала, а потом ещё раз примерилась и сказала:
– Зажмурьтесь на минуту, что ли. Пожалуйста.
Ну, то есть, ей-то пофигу, а они в обморок упадут. А не они, так Туанетта – непременно. Лика тоже сползла на пол, разложила юбку красиво по ногам, села удобно и вытащила из корсета деревянный бюск, потому что он совсем не давал нагнуться к гитаре и как следует её взять. И сунула его вытаращившейся Жакетке. И потом уже, наконец, взялась за инструмент.
Ей нехренически повезло – гитара была почти такая же, как те, к которым она привыкла дома. Чуть меньше. Шесть струн, строят так же. Пробежалась, проверила, взяла пару аккордов. Работает, божечки мои, работает!
Так, с чего же начать? Что бы такое придумать, чтобы, ну, не подставляться? Многие крутые песни здесь будут ни в борщ, ни в Красную армию, как говорила бабушка. Эх, ладно, была – не была. Ещё и не пела сто лет, сейчас вообще выйдет ли?
Но чтобы спеть о том, как среди связок в горле комом теснится крик, много голоса не надо. И вроде тоже про понятные материи. Руки тряслись только первые пару строк, а потом – всё, норм, а на парней можно не смотреть, пошли они лесом.
Лика выиграла всё – финальный проигрыш тоже – и выдохнула. Тишина была ей ответом, глаза она зажмурила давно, и теперь опасалась открыть их обратно.
– Анжелика, вы невероятны, – голос Лионеля прозвучал сладкой музыкой. – Откуда вы знаете эту песню?
– Слышала, научилась, – уф, можно расслабиться.
Кажется.
– Держи! Песня замечательная, и мы не отпустим тебя спать, пока ты не споёшь нам всё, что знаешь, – Орельен забрал у неё гитару, вернул Пирату, а ей в руку дал бокал.
– Долго слушать придётся, притомишься, – фыркнула Лика.
Дальше снова пели по очереди, и Лика решила, раз хорошо зашло – то надо продолжать, и пела про город, которому две тысячи лет. И опять её хвалили – Орельен и Лионель, Принц молчал, только смотрел на неё неотрывно, а Пират даже и не смотрел, он больше интересовался целостностью своей гитары, да что она, инструмента в руках не держала и не понимает, как с ним надо?
– Жанно, драный кот, ты же знаешь, что я хочу услышать? – спросил Лионель, когда гитара в очередной раз вернулась к Пирату.
– Значит, услышишь, – пожал тот плечами.
Подстроил гитару – и заиграл.
Такого красивого проигрыша Лика не слышала уже очень давно, а может – и никогда. Песня была из тех, что цепляют с первого аккорда, и не отпускают до последней ноты. И не про очередной поход и победу, а как бы это… про жизнь. О том, как в офигеть знатной семье родился мальчик, и был он во всём первым – и в драке, и в проказах, и в учёбе, и в магии, и потом девушки его любили, а он полюбил дочь врага своей семьи. О, Ромео и Джульетта, что ли, и все умрут, успела огорчиться Лика, но оказалось, что ни фига, и вообще это только начало истории.