царской династии Хасмонеев. Силы были неравны. Мне удалось вывести из города десять тысяч воинов. В семи милях к югу от Ерушалаима мы устроили засаду, в которую угодил отряд, посланный Антигоном. Я готов и дальше продолжать борьбу, но противник очень опасен. И только мощь римских легионов способна противостоять ему! Да сопутствует счастье и удача сенату и народу римскому!» – такими словами Ирод завершил свою речь в курии, помещении храма, где проходило заседание сената. По прибытии в Рим он преобразился,– сбрил бороду, сменил одежду, говорил только по-гречески. Теперь он стоял перед рядами каменных скамей, вырубленных в широкой полукруглой нише, в зале, который сверкал белизной сотен сенаторских тог с пурпурною каймой. Марк Агриппа, поймав беглый взгляд своего друга Октавиана, который сидел вместе с консулами и триумвирами на противоположном возвышении, поднялся с места.
– Ирод, – заговорил он по-гречески. – Отцам-сенаторам хорошо известно, что совсем недавно ты был преданным слугою убийцы Кесаря – Гая Кассия. После его смерти ты поспешно перебежал в противоположный стан и присягнул Марку Антонию. Можем ли мы теперь верить твоим словам? А если ты все выдумал…
Ирод изменился в лице, ощутив желание ответить грубостью, но, сделав усилие над собой, сдержался и проговорил с лицемерной любезностью в голосе:
– Зачем мне это нужно? Я – друг и союзник Рима. Кассию, – да, я служил, собирал для него деньги. Я был верен ему, как теперь верен Марку Антонию, поставленному вами, отцы-сенаторы, для управления восточными провинциями. Я верен сенату и римскому народу.
– Ты уходишь от прямого ответа на поставленный вопрос, – продолжал наседать на него Агриппа. – Докажи, что не состоишь в сговоре с парфянами. Развей наши подозрения на твой счет…
Зал заседаний зашумел недружественными возгласами, но едва с места поднялся Валерий Мессала, воцарилась тишина.
– Отцы-сенаторы, – заговорил он. – Я готов поручиться за этого человека. Его отец Антипатр, прокуратор Иудеи, был предан Риму до конца своих дней. Сам Ирод, будучи тетрархом Галилеи, наводил порядок на подвластной ему территории, обезопасил границы с Сирией, разгромил мятежников, нападавших на наши гарнизоны. Его словам можно верить – он, на самом деле, друг и союзник Рима, которому мы теперь обязаны протянуть руку помощи. А вместо этого, что мы делаем? – отталкиваем его. Нет. Великий Рим со своими друзьями так не поступает, отцы-сенаторы.
Оратор окончил свою речь. Курия притихла. Марк Антоний и Кесарь Октавиан о чем-то оживленно перешептывались.
– Гней Помпей, заняв Ерушалаим, ниспроверг Иудею. Полагаю, теперь, по прошествии двадцати лет, не осталось сомнений, что это решение было ошибочным. Настало время возродить Иудейское царство, а единственный человек, который достоин престола Ерушалаима, – ныне стоит перед вами, отцы-сенаторы. Это Ирод, сын Антипатра, – объявил Антоний, озвучив общее мнение триумвиров по этому вопросу. И тотчас, словно по мановению волшебной палочки, настроение сенаторов