назад из глухой деревни привезли, где она сорняком росла при старой бабке. Там суеверий, поди, больше, чем статей в энциклопедии. А у моей внучки все способности – это острый ум, хорошая память и интеллигентная семья. А про семью той девочки мы с вами лучше многих знает. В наш класс она по блату попала и ни одного предмета не тянет. Дети уже читают, а она две буквы сложить не может. Зато родители из деревни от той самой бабки всем учителям мясо и яйца возят, это мы все знаем. Пока другие дети впроголодь живут и родители за едой по талонам часами стоят. Так ведь?
Елена Васильева нехотя кивнула.
– Вот и я о чём. Спорим, этой дуре вы ничего не сделали, а хорошую девочку с богатой фантазией до истерики довели. А могли бы урок детям преподать, что такое сквозняк, как лёгкий ветерок такой предмет большой сдвинул с места и указать на то, что та девочка обидные слова говорит и напраслину наводит.
– Вы правы, Екатерина Александровна. Это мой провал как педагога. Я неверно ситуацию увидела, – она вдруг заплакала и стала нервно искать платочек по карманам.
Екатерина удивлённо подняла брови. Такой развязки она не ожидала.
– Выпейте вот, – она подала учительнице две таблетки валерьянки и стакан воды.
– Спасибо, – глотая слёзы ответила Елена Васильевна.
– В чем же на самом деле проблема? – спросила бабушка.
Елена подняла на неё глаза, полные отчаяния:
– Я когда голодная, злая ужасно.
– Как все. Причём женщинам это свойственно в большей мере. Инстинкт. Злее, значит, успешнее охота, значит, потомство выживет, если отец не добытчик в стае.
Елена Васильевна почему-то снова разревелась. Екатерина же наоборот постепенно успокаивалась, понимая уже, что женщина в каких-то своих проблемах застряла, просто этот конфликт в школе был последней каплей. Однако, срываться на детях, это, конечно, дно. И глубокое.
– А теперь настоящую причину назови, – каким-то другим голосом приказала Екатерина.
– От меня муж ушёл к другой, – Елена Васильевна отпила воды. – Я сухая, а она… Котлеты готовит. И скатерти у неё на столе нету, и руки мыть не заставляет перед едой. Бигуди ещё эти, халат… Я так не могу. Разве это женщина? Вы вот дома не в халате и не в бигуди, красивая…
Елена Васильевна снова уткнулся в платочек.
Екатерина горестно вздохнула. Да все сплошь в бигуди и в халате. Все, да не все. Эта, похоже, тоже эстетка и заучка. Дома всё правильно, чисто, и скатерть.
– И канделябры на столе? – почему-то вслух спросила Екатерина.
– Подсвечники, – ответила Елена Васильевна и удивлённо уставилась на бабушку.
– Романтичная Вы, это понятно. Сухая, потому что образ учительницы какой-то на себя напустили киношной, слишком правильной, строгой и которая спросит за каждую помарку и за каждую ошибку так, что в школу перехочется ходить навсегда. Ещё и дома наваляют за Ваши красные чернила в дневнике. А там-то всего можно было исправить и даже на 5 бы всё равно потянуло. Но Вы не такая, Вам всё безупречное надо. А ему нет. И детям тоже. Они маленькие. Они только