вернуть себе самообладание и напускное безразличие. Получалось, откровенно говоря, неважно.
– Ты разве не пойдешь завтракать?
– Пойду, конечно.
– Вот и пошли вместе. Заберем Эрику, а потом в столовку.
– Почему? Это что шутка? – Макс отметил, что с Грина слетело все напускное высокомерие. Перед ним стоял обычный удивленный, даже слегка напуганный мальчишка.
– Знаешь, я тоже практически всегда был один. Эрика – мой первый и единственный друг. Я знаю, каково это… – начал было Макс.
– А с чего это ты решил, что я тоже всегда один? – ощетинился Алекс. – Если у меня тут нет друзей, то это еще ничего не значит.
– Я вижу, как мы похожи. Меня до этой весны постоянно травили в школе, – говоря это, Макс увлеченно разглядывал носки своих кроссовок. Открываться другому человеку было неприятно.
– И почему перестали? – Грин впервые выглядел искренне заинтересованным.
– Сломал одному руку, подбил другому глаз, третьему выбил зубы, а еще один на реабилитации после травмы головы.
Макс не особо гордился этим поступком. Да, он защищался, но… Мать, которой волей-неволей пришлось поддерживать контакт с семьей Джеффри, регулярно сообщала ему о состоянии одноклассника. Видимо, чтобы в следующий раз Макс понимал возможные последствия своих действий. Врачи давали оптимистичные прогнозы, но вероятность того, что Эрвин так до конца и не оправится, оставалась.
– Совсем допекли? – голос Алекса вырвал Макса из невеселых мыслей.
– Типа того. А с Эрикой… Она первая протянула мне руку дружбы, а я вел себя, как козел. Мне понадобилось время, чтобы извиниться. И я рад, что она простила.
– Ладно, Уокер, идем, – решительно заявил Алекс. – А то эта твоя Эрика уже, наверное, заждалась.
– Только постарайся ее не обижать. Пожалуйста, – попросил Макс, когда они выходили из домика.
– Господи, я что похож на идиота? Идем уже!
***
За следующий месяц они втроем стали почти неразлучны: вместе ходили в столовую, библиотеку, вечерами жарили с другими ребятами зефир на костре.
Алекс никогда бы в этом не признался, но ему тоже нравилось наблюдать, как Макс рисует.
– Покажи, – попросил он, видя, как Макс поспешно закрывает блокнот для набросков.
– Не хочу. Не получилось.
– Перестань! У тебя талант. Покажи, пожалуйста.
– Я не очень рисую людей, – извиняющемся тоном сказал Макс, протягивая скетч-бук.
– Ты что?! Это реально круто! – Алекс смотрел на карандашный рисунок, на котором были изображены они трое, и впервые почувствовал, как сжимается сердце в преддверии скорой разлуки. – Можно оставить его себе? – уточнил он с надеждой.
– Конечно! Что за вопрос?! – Макс пожал плечами и отвернулся, похоже желая скрыть смущение, но его выдавали алевшие кончики ушей.
Июль постепенно подходил к концу, и Алекс должен был ехать домой уже через три дня. Они с Максом заранее обменялись телефонами, договорившись иногда созваниваться. И все равно