когда огонь наберёт силу, он на него сверху положил ржавый лист кровельного железа. Достал пачку с узниками насекомыми и, хрюкнув, заглатывая излишки выделившихся, на фоне снижающейся с приходом сумерек температуры, соплей, буднично, совсем без эмоций, сказал:
– Смотри. Жучиный концлагерь начинается.
Блин, как будто должен подняться занавес и по сцене забегать клоуны. Ан нет. Всё оказалось просто и, увы, неромантично. Андрюша брал из пачки перебирающих лапками жуков и бросал на раскалившийся, пованивающий печёным навозом, железный лист. Жук или там мокрица, оказавшись на раскалённой сковородке, подскакивали, кувыркались, но не долго, скоро они прилипали и отчётливо щёлкали, как жарящиеся на чугунной сковороде семечки. За первым короедом последовал второй, потом третий и так далее. Когда шапито начинающего живодёра подходило к концу, на улице стало по-настоящему темно. К нашему одинокому островку закрытой, герметично запечатанной от взрослых мальчишеской цивилизации вышел наш ровесник. Выше меня на голову (я вообще маленького роста, не карлик, но точно ниже среднего) с большими ладонями, хитрыми карими глазками. Хорошо одетый (джинсы, по тем временам, уже не редкость, но ещё и не общедоступный ширпотреб) – приталенная курточка, чёрная, из искусственной кожи и настоящие кроссовки, не то, что мои отечественные ботинки или Андрюшины кеды.
– Салют! – неестественно живо выдал незнакомец.
Мы, как вежливые люди, поздоровались с ним.
– Ребята, можно с вами? – протараторил мажор. Мне его суетливое поведение, вкупе с показным желанием подружиться, сразу не понравилось.
– Что с нами? – нахмурившись, спросил я. Одного знакомства в день для меня было более, чем достаточно. Недоверчивый я, нелюдимый.
Услышав мой вопрос, он несколько растерялся, но, быстро придя в себя, проговорил:
– Посидеть. У меня тут газировка есть. Хотите? – Задобрить хотел нас газировкой своей. Ну, а я так просто не хотел сдавать позиции. Поэтому сурово ответил:
– Жопка слипнется от сладкого. – Но было поздно: Андрюшка, тут же потеряв интерес к своему концлагерю, отбросил коробку с оставшимися и благополучно избегнувшими казни жуками, потянувшись за бутылкой.
Я не пил его газировку, но познакомиться, всё же, пришлось. Его звали Антон: он тоже недавно, всего три дня назад, переехал сюда и через две недели пойдёт в ту же школу, что и я. Правда класс у него другой – 7Б, у меня – 7А.
Он, этот Антон, не замолкал ни на секунду: всё о чём-то тараторил, бегал вокруг костра, а потом, когда газировка закончилась, вынул из кармана сокровище – настоящую петарду. С палец толщиной и с мизинец длинной.
– Ого! – Андрюша был сражён. – Дай мне.
Антон на него ноль внимания, почувствовал, что тот отстой: оборачивается по сторонам, ищет, и ко мне. Я продолжаю на корточках сидеть, на затухающий костёр смотреть, делаю вид, что не замечаю.
– Спички?! Можно?
Не дожидаясь