языку. НЕНАВИЖУ! Тупой, наверное. Никак мне в голову не лезли эти правила, запятые и прочие деепричастные обороты. Водил по бумаге, как курица лапой. Мои друзья по этому предмету двойки и колы. Да и учительница, она же наш классный руководитель, меня не любила за тотальную безграмотность и куриный почерк. Кличка её была Боксёрша. Она внешне походила на собаку боксёра – брыли, глаза навыкате, причёска короткая, туловище плотное, раздутое мясом. Мира Израилевна. Национальность понятна?
Лишь бы к доске не вызвали. Страх выступления корёжит не так, как ужас перед беспределом хулиганья, трясёт тебя по-другому. Знаю, насмешек не избежать. Училка будет на стороне класса, когда я облажаюсь, утопив себя в кривых ошибках, выставленных на всеобщее обозрение на доске. Удивительно, но именно к доске меня почти никогда не вызывают, что по русскому, что по математике, что по другим предметам. Пригибаю голову ниже, и сегодня меня проносит – вызывают моего соседа Авдеева. Пока он пыжиться, потеет, разбирая примеры написания «жи-ши», мне прилетает. Прямо в щёку, будто комар укусил. Начинается. Любимая забава наших шутников. Это длинный, как жердь для перемешивания тухлого кала в сельском нужнике, Аистов Андрей зарядил мне резинкой.
На соседней с нашей улицей регулярно пованивала фабрика по производству резиновых предметов бытового обихода, в просторечье обзываемая "Резинкой". На ней изготавливались разные там галоши и прокладки, но нами она ценилась за резинки для трусов, когда они еще не зашивались в ткань, а были просто тонкими длинными коричневыми (белыми) жгутиками с круглым или квадратным сечением в разрезе. Их выбрасывали целыми пучками, наподобие связок вялой зелени, на помойку во внутреннем дворе фабрики. Мы туда лазили и тырили эти резинки. Иногда, сторожа нас ловили и передавали ментам, а чаще развлекались нашими ушами, доводя их до неприличного воспалённого розового состояния.
Резинки по двадцать сантиметров резались нами на отрезки по три-пять сантиметров, и использовались как метательные снаряды. Их наматывали на кончик шариковой ручки, оттягивали свободный конец к колпачку, получая значительное напряжение и заряженное оружие. Ручку наводили на супостата, и начиналась дуэль. Как правило, перестрелки устраивались прямо посреди урока. Так лёгкая забава, разбавляющая учебную скуку. Это если стрелялись двое. В моём случае честной схваткой и не пахло. Но я с маниакальной решимостью отвечал.
Аист выстрелил в меня, прикрылся учебником и беззвучно захихикал. Запасов снарядов резинок у меня было припасено в обрез. Порывшись в карманах, нашёл всего три штуки. Зарядил, навёл и запулил в ответ. Попал по касательной ему по мизинцу. Он тут же разозлился, весь его вид говорил: "Ах ты! Стрелять в меня? Ответишь", – он выстрелил. Его запас резинок превосходил мой в разы, Аист подготовился и, как оказалось, ни он один. Вова Хмелёв, вождь стаи, обернулся и через ряд, изловчившись, из-под подмышки выстрелил в меня. Резинка угодила мне в лоб, чем закрепила за Вовой звание снайпера, и вызвала веселье в рядах моих недругов.
Очень быстро к потехе присоединились Никита Володин и сидящий с ним противный, сыкливый