всегда удавалось.
– С хайнесом уговорились…
–…бросайте воевать…
– Да это потаскуны хайнесовы!
– Смотри, смотри, Леш! Да это ж та хляда, что дом наш жгла!
– Не слушайте их, мужики! Раздор сеют!
– А ты ж гляди, и верно!
В обеих толпах нашлись оборотни, опознавшие мародёра, и всем стало не до хайнеса и уговоров с ним. Зрелище опять грозилось стать неблаготворным для «глаз ребёнка». А «ребёнок» смотрел очень внимательно.
– Забирайся.
Ёрдел повернулся к Лоэзии спиной, и та, бросив разочарованный взгляд на шумящих горожан, навалилась на его спину и крепко обвила руками. Тёмный спокойно добрался до края крыши и, ловко и быстро перебирая руками, спустился вниз. У него это получалось так легко, что Лоэзия невольно залюбовалась. Внизу живота ёкнуло, и по ногам побежала волна тепла. Захотелось прижаться чуть сильнее, уткнуться носом в горячую шею (окаменевшей она была лишь частично), и Лоэзия не стала себе отказывать. В конце концов, она сегодня даже целовала господина тёмного и вообще вела себя очень вольно. Может быть, ей уже не суждено вернуться к прежней размеренной жизни.
Спустившись, Ёрдел подхватил Лоэзию под коленки и спокойно пошёл дальше, неся её на спине.
– Нетяжело? – робко спросила девушка.
Ёрдел не стал отвечать. Разве требуется ответ?
Внутри – Кающийся называл это душой – было легко. Странное чувство… Словно ты становишься живым сильнее, чем раньше.
– А мы куда?
– За едой.
Тщательно пригладив вислые усы, хозяин окинул взглядом пустое помещение таверны и принялся чистить стаканы. Обычные завсегдатаи «Рьяного Игга» полезли на городские улицы как пырьи, и в этом трущобном местечке стало безопаснее, чем в любой респектабельной части города. Оборотень любовно отёр закопчённую фигурку духа-покровителя.
– Скукота, – один из вышибал у двери зевнул, и хозяин недовольно на него цыкнул.
Скукота лучше погрома. Их-то, конечно, не каждый рискнёт громить, но мало ли что в запаре случится.
Дверь хлопнула, вышибал обдало ночной весенней свежестью, но никто не зашёл. Хозяин напрягся. Вроде и за дверью никто не стоял, но вот нутром он чуял, что не просто так она хлопнула.
Тёмный появился уже на середине пути от порога к стойке. Просто из воздуха вынырнул уже шагающим. Так он ещё не появлялся, и хозяин с непривычки обомлел и не сразу заметил, что хаги пришёл с грузом. Обоняния коснулся нежный цветочный запах, немного молочный, детский, а затем оборотень обратил внимание на тонкие руки, обвившие шею тёмного.
Гость молча подошёл к стойке и выложил на неё истёртую с одной стороны монетку. Как всегда, чтил традиции.
– Еды. Для ребёнка.
«Ребёнок» зашевелился, откинул капюшон, и у хозяина сердце захолонулось. На него смотрело серыми глазами нежнейшее создание с серебристыми волнистыми волосами и прелестным личиком, кои ему доводилось видеть только в окнах проезжающих по улицам богатых