неприязненно скривился он. Мысль о том, что он неравнодушен к моей девочке, больно огрела, но я стерпел. – И откуда мне знать, что ты не причинишь ей боли?
– У тебя нет выбора, – заставить себя торговаться холодно и расчетливо стоило всех сил. – И… мы не можем сделать что-то, что причинит избраннице боль… – Пришлось внять словам друга, по крайней мере, сейчас они казались правильными. А запах свободы пьянил. Зверь рвался наружу, и он сметет все на своем пути… Но позже.
– Я… отдам тебе каюту, – наконец, решился он.
– И никаких камер, капитан, – сурово цедил я.
– В каютах нет камер, – поднял он на меня растерянный взгляд. – Так ты обещаешь, что поможешь в обмен на Хайди?
– Даю слово. Желтоглазые больше не будут проблемой.
– Мне нужно, чтобы никто из экипажа не погиб больше от их руки, – тяжело дышал кэп. – Или от твоей.
Это уже не входило в мои планы. Но я не собирался держать слово перед людьми, которые делали из меня раба.
Заминку кэп расценил, как мой диалог с совестью.
– Хорошо, пошли, – и он вызвал по комму охрану.
Казалось, я была под долгим наркозом. Первым вернулся слух, но пошевелиться не было никакой возможности. Все так же пахло свежим бельем и… цветами. Тонкий аромат яблочного сада наполнял спокойствием, будто я просто уснула на газоне перед университетом весной. Одно время жила там, чуть ли не ночевала. И каждый год по его периметру невероятно завораживающе цвели старые узловатые яблони. Они щедро посыпали голову лепестками при первом дуновении, и я еще половину весны находила и вытряхивала сухие лепестки из карманов худи и рюкзака.
Вдохнула глубже, ожидая, что рот привычно наполнится слюной, но запах пропал. А вместо него ноздри наполнились чем-то терпким, горячим, на языке невыносимо загорчило, сбило дыхание и пульс. Тело бросило в пот, стало холодно, и меня затрясло, но тут же будто накрыло чем-то теплым. В шею ткнулось горячее дыхание, а солнечное сплетение завибрировало от животного рыка. Я попробовала рвануться из кокона оцепенения, но влетела лопатками в крепкое тело и упала обратно на мокрую простынь. Кровать прогнулась под тяжестью, и шеи коснулись… языком. Мышцы сократились в одном остром импульсе, и с губ сорвался стон.
Память вспороло воспоминание о звере, его укусе… и как напросилась к капитану в постель. Из груди вырвался расслабленный стон. Я же сама хотела, а тело так ярко отзывалось на ласку, что я сучила ногами, надежно придавленная к кровати. Только зачем-то он водил языком по воспаленной ране, и та неожиданно реагировала горячей пульсацией вместо боли.
– Морган, – попыталась возмутиться, только он вдруг совершенно невменяемо зарычал так, что тело снова вздрогнуло от озноба.
На шее сомкнулись пальцы, и я дернулась. Но он не душил – просто прижимал к себе. Вторая рука мужчины заскользила по обнаженному телу, стирая пот и дрожь, и я послушно выгнулась, вжимаясь попкой в его бедра.
– Еще раз позовешь капитана, – раздался хриплый знакомый шепот у уха, – порву его на лоскуты…
Я широко