ее яростный эротический огонь. Что, если тот отказ на вечеринке был не таким уж искренним? Что, если все эти годы он сожалел о том, что отказал ей?
Лара ощутила себя канатоходцем, что вот-вот потеряет равновесие. С момента их последней встречи прошло тринадцать долгих лет. Не исключено, что проявляемый им интерес – это всего лишь привязанность к семье его погибшего друга. В конце концов, он мог позволить себе роман с любой нью-йоркской фотомоделью, позирующей для глянцевых журналов.
– Хорошо, – сказала она. – Только не жди от меня каких-то головокружительных историй. Я веду самую обычную жизнь, даже отдаленно не напоминающую твою.
Озарив его скромной улыбкой, она отошла к гранитной столешнице и принялась ставить на поднос фарфоровые чашки и блюдца. Он видел, как тряслись ее руки, когда она заваривала кипятком чайные листья. Но не знал, что в эту минуту сердце едва не выпрыгивало у нее из груди.
– Ты сделала именно так, как я люблю, – признался ее утренний посетитель. – У тебя прекрасная память.
– Спасибо.
Пытаясь не терять самообладание, Лара присела за стол напротив него и принялась помешивать чай. Она всегда клала в любимый напиток хотя бы один кусочек сахара. «В его рацион сахар точно не входит», – подумала она. Несмотря на морщинки, заметные на его лице, за все эти годы он нисколько не потерял физическую форму. Редко какому воротиле с Уолл-стрит это удается.
– Как долго ты планируешь пробыть здесь? – спросила Лара.
Она видела, что при этом простом вопросе с его лица исчезла улыбка. Гипнотизирующие голубые глаза посмотрели в сторону, губы крепко сжались. Слегка наклонившись вперед, он поставил чашку на стол.
– Еще не знаю. Сказать по правде, я прилетел уладить кое-какие вопросы с недвижимостью дяди. Две недели назад он умер, а я его единственный наследник.
– Габриель, прими мои соболезнования, – расстроилась Лара. Как всегда, она задала не самый подходящий вопрос.
– Завтра у меня встреча с его поверенным.
Было видно, что эта тема ему неприятна. С другой стороны, это очевидно – человек потерял своего единственного родственника. Даже если тот завещал ему все свое имущество. В конце концов, Габриель сам давно имел огромное состояние и явно предпочел бы, чтобы дядя был жив.
– Вы часто общались с дядей после твоего отъезда в Нью-Йорк? – аккуратно спросила Лара.
– Нет, не часто. – Габриель едва дослушал вопрос. – Мы не были близки. Дядя приютил меня, когда моя мать – его сестра – решила, что свобода ей дороже материнства.
– А твой отец?
Брови Габриеля нахмурились.
– О нем я знаю не больше чем ты. В моем свидетельстве о рождении мать указала, что отец ребенка неизвестен.
– Как грустно. – Слова сорвались у Лары еще прежде, чем она успела подумать.
– Почему же? Я вырос в благополучном районе, в огромном доме и никогда ни в чем не нуждался. Что же тут грустного?
– То, что ты не знал своего отца, – объяснила свои слова Лара. –