А, ну, их, к чертям собачьим. Пойду я лучше приму дозу на сон грядущий».
И втянув (как это только было возможно) в себя живот, он направился в свой подъезд.
– Постойте полковник, – остановила его ледяным голосом Светлана Александровна.
От такого тона Жмыхов послушно остановился перед ней, но, быстро напомнив себе, кто он такой, наполнил себя высокомерием и приготовился слушать, как эта старуха будет доказывать его неправоту, чтобы защитить своего сынка, которому уже никто не поможет. Михаил Анатольевич даже решил, что сам ей сейчас расскажет, как надо воспитывать детей, чтобы они не становились такими мерзавцами, и уже было придумал с чего начать, но осёкся, встретившись с её взглядом. Глаза Зиновьевой выразительно излучали холодное призрение, от которого Жмыхову стало немного не по себе, и он даже ощутил болезненное жжение в висках.
– Я рассчитываю, что с протрезвлением к вам вернётся разум, и вы немедленно исправите свою гнусную глупость, а я постараюсь забыть эту вашу позорную тупую выходку, – заговорила она тем же морозным голосом. – И запомните, что, если с Максимом что-то случится, я буду вырывать из вас куски мяса, пока вы не сдохните. Это не пустая угроза, и отнеситесь к моим словам серьёзно, потому что их произнесла мать, которая сейчас пребывает почти в бешенстве.
Не желая дальше испытывать себя её колючим взглядом, Михаил Анатольевич отвёл глаза в сторону, и неожиданно к нему пришла занятная мысль, которая даже вернула ему самообладание.
– А я-то дурак рассчитывал услышать от вас что-то разумное, – выдал он с завышенным сожалением, протиснулся между двумя женщинами к двери и, заходя в подъезд, прибавил: – Надеюсь, про угрозу все слышали.
Светлана Александровна смотрела на закрывшуюся дверь тем же пронзительным взглядом и ослабила накал в глазах, только когда ней обратился Валентин Владимирович.
– Я завтра перед работой попробую узнать, куда его повезли, и как нам посоветуют действовать дальше, – пообещал он Зиновьевой, придавая своему голосу, уверенность и спокойствие. – У меня есть один знакомый в «органах».
– Спасибо Валя, – устало поблагодарила она и закрыла глаза, готовая расплакаться, но мужественно удержала себя от этой слабости.
– Слава Богу, хоть этот упырь здесь остался, – заявила, незаметно подошедшая к ним, баба Паня, кивнула на освещённые два окна второго этажа и пояснила: – А то ведь, если бы поехал со всеми, то точно бы ещё больше нагадил там.
– Ладно, давайте расходиться, – невзрачным уже и потухшим голосом призвала соседей Светлана Александровна, – всё равно ничего здесь не выстоим.
– А давайте, я у вас посижу, – оживлённо предложила ей Мила, обнимая несчастную мать за плечи. – Чайку попьём. После такого всё равно не уснуть. Поверьте, всё будет хорошо. Времена теперь другие и за слова сейчас не сажают.
– Да, причём тут слова, Милочка, – взмолилась Светлана Александровна. – Это же власть, а она во все времена отличалась самодурством. Они не слова, они действия