на свой палец:
– Как ойчец решит…
– А ты сама?
Она не ответила, но щёки у неё стали вдруг варёными красными раками. Вернув перстень Дюрану, она пошла не оглядываясь. Что же тут ещё непонятного?
Алябьев подтолкнул Дюрана в бок:
– Понравился ты ей! – и подковырнул: – Ещё бы нет? Пылинки с неё сдувает, на руках носит, песенки поёт, кольца дарит. Да у тебя есть чему поучиться, дамский угодник!
– Как знал, мсье! – радостно зашептал тот. – Как чувствовал, что встречу её!
– И чем ты ещё запасся кроме кольца и перстня?
Тибо вытащил из кармана ещё с десяток золотых украшений – колец и цепочек, и показал:
– Вот! Из моих личных накоплений. Золото – оно везде золото! Вряд ли оно стоит дешевле той бумаги, которой нас с вами снабдил в Париже мсье Тетерин.
«Вряд ли… – подумал Сергей Сергеевич. – Для нелегального перехода границы – особенно вряд ли… Особенно, если нас поймают», – и поторопил Тибо:
– Что стоишь? Бери рыбу и беги за ней, Ромео! Она как раз этого и ждёт!
Сергей Сергеевич намеренно отстал от парочки и потом шёл за ней метрах в тридцати. Как они друг друга понимали? Тибо что-то говорил ей по-французски, размахивал руками. Она смеялась и отвечала ему по-польски. Может быть, французский-то она и понимала, если принимать во внимание слова пана Ковальского о том, что он учит детей всему тому, что сам знает, но вот как Тибо Дюран понимал польский – непонятно!
Видимо, у любви один язык – международный, такой же, как и у немых.
Предложение мсье Дюрана о женитьбе, разумеется, панну Ковальскую приятно задело. После возвращения домой, Алябьев заметил: как только она и Тибо встречаются взглядами, так девушка сразу же отводит глаза, прячет улыбку и тот час старается найти себе какое-то дело или, проще говоря, пытается куда-нибудь увильнуть, чтобы не выдать своего смущения.
Несомненно, её поведение и суетливость не укрылись от внимания матери, сказавшей дочери с явным подозрением, мол, что это с тобой случилось? Во всяком случае, именно так Алябьев перевёл для себя её вопрос.
Он вызвал Тибо покурить на улицу и начал издалека:
– Ты где так хорошо петь научился?
Тибо, бывший в радостно-приподнятом настроении, пожал плечами:
– Нигде не учился. Я с детства люблю петь, – и похвастался: – А восемь лет назад в кабаре «Чёрный кот» я имел счастье познакомиться с мсье Брюаном1. И представьте, мы с ним даже спели дуэтом куплет из «Весёлых малышей». Жаль, что он умер. Он мне нравился. Но как я догадываюсь, вы вызвали меня на крыльцо вовсе не за тем, чтобы покурить и поговорить о моём умении хорошо петь?
Алябьев помедлил: как же ему передать слова пани Зосии о том, что бы он о Божене даже и не мечтал? Как бы так сказать помягче, чтобы мужика не расстроить?
– Тибо, я не знаю, как принято свататься у поляков, однако думаю, что это дело надо решать только через отца Божены. Его слово главное.
– Я тоже так думаю, мсье. Вот он приедет, и я откроюсь ему: попрошу Божену в жёны.
– Не торопишь