и нога по колено ухнула в холоднющую воду.
– Ух-х-х! – зашипела девушка и прочувственно добавила: – Болота!
Вот и первые объятия после долгой разлуки.
Тепло охватило всё тело, и Майяри радостно улыбнулась. Наверное, что-то такое чувствовали её однокурсники, восклицая после возвращения с практики «Наконец-то я дома!». Дорога вмиг вспомнилась, и девушка уверенно зашагала вперёд, хлюпая сапогом.
С Бешкой она столкнулась почти у самой деревни. Не отличавшийся слабым зрением мужик приметил Майяри ещё издали и, недолго постояв в ошеломлении, бросился ей навстречу.
– Майяри, дивонька, возвернулась!
– Я… – начала было девушка, но Бешка крепко прижал её к груди, и Майяри уткнулась в пропахший потом и дымом тулуп.
И говорить расхотелось. Зато захотелось расплакаться и пожаловаться на все невзгоды, а затем получить дружескую оплеуху, выговор за дурость и, в конце концов, сочувствие и утешение.
– Насовсем?
– Не знаю, – с трудом просипела девушка: горло спазм перехватил.
– Да чего уж мотаться-то? Пошли-пошли. Чего это у тебя тама булькает? Замочилась? Бего̀м в деревню!
Приобняв Майяри за талию, радостный мужик потащил её в сторону домов, на ходу описывая ей, где она будет жить дальше.
– В твою прежнюю избёнку не пустим, – непреклонно заявил он. – Там мерзлота, да и утварь с припасами мы вынесли. Чего уж добру пропадать? Поживёшь до тепла у Рыжжи, она и ейный сердешный, если не запамятовала, к домишке своему пристрой сделали, места теперя много. К себе бы позвал, но у меня ж без женского присмотра детишки совсем разбаловались. Сладу с ними нет! Замучат! А как топи размёрзнут, мы тебе в деревне отдельный домишко сладим. Глядишь, сердешного себе присмотришь и мыкаться перестанешь.
Майяри шмыгнула носом и кивнула. Сейчас жизнь на болотах виделась ей этаким оплотом спокойствия и безопасности. Почему не остаться тут жить? Видимо, только опороченным садам было под силу справиться с её судьбой.
Взгляд её скользил по слегка припорошенной снегом земле – здесь он ещё задерживался, – по ярко-красным и жёлтым кронам деревьев, не сбросивших листву на зиму, и задержался на высокой бревенчатой стене, окружающей деревню. Воздух сотряс злобный рык, но девушка даже не вздрогнула.
– Эй, Рыжжа! – почти на самое ухо завопил Бешка и замахал рукой.
Майяри обернулась и увидела женщину, выходящую из леса в сопровождении сердешного. Глаза Рыжжи изумлённо распахнулись, и она, охнув, бегом бросилась к ним.
– Майяри, да как же ты…
Сердце в груди сжалось, и девушка, не выдержав, горько расплакалась.
– Ох, горюшко ты наше! – подбежавшая женщина крепко прижала её к пышной груди и ласково похлопала по спине. – Ну и не реви, не реви. Щас до дому дойдём, и я тебе горячим взваром из абдарики напою. Ох, а похудела-то, осунулась… Ну-ну, поплачь ещё чуток.
Вцепившись в женщину, Майяри разревелась пуще прежнего, ощущая,