для того, чтобы я стал чувствовать себя обманщиком, как терапевт. Возможно, я должен был прекратить терапевтическую практику. Поэтому я искал лучшего аналитика, которого только можно было найти, чтобы он помог мне завершить мою работу терапевтом, без нанесения слишком большого вреда моим пациентам, или помог мне восполнить недостатки моей прежней терапии, чтобы я мог работать с пациентами более искренне.
В ходе той аналитической работы я принял окончательное решение обучаться на психоаналитика; решение, пришедшее на сей раз действительно изнутри меня самого, настолько сильно этот анализ отличался от моей предыдущей терапии. В частности, мне давали реальную возможность быть таким, каким я себя чувствовал, поскольку мне удалось обнаружить, что я был с тем, кто был в состоянии выдержать все, вне зависимости от того, что я «выкидывал» на него в процессе работы. Во мне, действительно, было много злости, и мой аналитик был готов предоставить себя для отражения любого человека, на кого бы я не чувствовал себя сильно рассерженным в настоящее время. Он мог выдержать это всегда, по мере необходимости, не защищаясь и не отклоняя это подальше от себя. Он мог вынести даже мой гнев, как будто бы направленный только на него, не отклоняя его. Только постепенно было введено понятие переноса, и это было вполне уместно. Мой гнев воспринимался скорее как нечто, как напрямую направленное на аналитика, что необходимо выдержать, чем как поспешно замеченный перенос или как что-то невыносимое (как с моим предыдущим психотерапевтом).
Ни одна из моих наиболее значимых клинических работ не стала бы возможной, если бы у меня не было этого совсем другого полезного опыта. Именно здесь я начал обнаруживать, насколько неадекватно понятие «корригирующего эмоционального опыта».
Человек, который предлагает себя как «лучшего, чем» кто-то другой, которого ощущали как «плохого» в прошлом пациента, не изменяет ничего из более раннего опыта пациента. Напротив, так называемый корригирующий опыт, вероятно, подтвердит внутреннее ощущение чувств, относящихся к раннему плохому опыту, как слишком сильных для любого человека. Поэтому, какой бы важной ни была определенная аффирмация на принадлежащем ей по праву месте, а для нее может быть найдено место и в анализе, я стал осознавать связанную с ней опасную тенденцию отклонять то, с чем следует встретиться. Продолжающееся влияние плохого опыта на самом деле нужно впустить в аналитические отношения, а не оставлять за их рамками.
Этот более поздний опыт в моем анализе также подчеркивает, как важно было повторно пережить то трудное поведение, которое я хотел подавить, чтобы соответствовать доверию моего директора школы ко мне. Необходимо было снова встретиться с тем поведением и понять его. К тому же недостаточно только переубедить себя в нем, как это было с моим директором школы, или вывести из него, как с моим первым психотерапевтом. Часто в «трудном» поведении содержится много существенных сообщений, которые были упущены прежде.
Быть