оповестят. Еще увидимся, это я знаю точно. – Она прошла к входной двери, обернулась и совершенно спокойно сказала: – Извинился бы ты, что ли?
– Извините… – просипел я и плюхнулся на диван, глядя на захлопнувшуюся дверь. Диван меня слегка подбросил, мяч выпал из рук, ударился об пол и покатился к телевизору… В дверь позвонили. На пороге стоял полицейский.
– Шиндарёв Дмитрий Сергеевич?
– Да-а-а, – растянуто сказал я и покосился на телевизор.
– Пройдемте, вы задержаны по подозрению в убийстве гражданки Штоц Инессы Карловны.
– Но позвольте, она меньше минуты назад вышла из моей квартиры живой!
Полицейский даже не моргнул.
– Шутить изволите? Инесса Карловна Штоц была сегодня похоронена, смерть наступила в связи с множественными тяжкими повреждениями, несовместимыми с жизнью. Есть свидетели происшествия и того, как вы скрылись. Также съемка видеокамеры.
И следы ее крови обнаружены на вашей машине.
– Что? – завопил я. – Да я ее слегка задел, а умерла она не от травм, а от оторвавшегося тромба!
– Это она вам рассказала, когда выходила только что из вашей квартиры? – лыбился человек в форме, доставая наручники.
Я осекся. Опять покосился на телевизор, а точнее на фиолетовый мяч, который мирно перед ним лежал и, казалось, не предвещал ничего плохого. Как там написано в инструкции? Первый удар мячом стирает два отрицательных пункта… так, хорошо, первый – это Инесса, она осталась жива. Какой второй – не знаю, может, он и произошел, да я узнать не успел, как выронил этот дурацкий мяч. И теперь что? Второй удар восстановил два отрицательных стертых происшествия, еще и добавляя к ним что-то…
– Минуточку! – завопил я не своим голосом и кинулся к мячу.
Полицейский кинулся за мной, но я его опередил на долю секунды, схватил мяч и бахнул им об пол что есть силы, старательно пытаясь поймать, чтоб он не ударился обо что-нибудь еще раз. Поймал весь в холодном поту. Полицейский исчез. В дверь позвонили.
– Инесса Карловна! – чуть не в слезах заорал я и кинулся к двери.
Первое, что я увидел, распахнув дверь, – это большой клуб дыма, агрессивно полетевший мне в лицо. За ним последовал тычок в грудь, и я отшатнулся назад в коридор, только после этого проявилось гневное лицо Инессы.
– Если из-за тебя, щенок, меня еще раз соберутся хоронить, в могиле окажешься ты! – прошипела она и вошла в квартиру.
– Инесса Карловна, миленькая! Я ж не специально! Тут, видите ли, какое дело: вы только вышли, а я на диван. С мячом!
И вдруг… – Я пытался ей наглядно изобразить, как все произошло, но она на меня реально зашипела, как змея, из которой были сшиты ее туфли.
– Не смей прикасаться к мячу! Значит, слушай меня, бестолочь, – она говорила, как женщина, знающая толк в этой жизни, а также как человек, уже разбирающийся в жизни потусторонней.
– Ты сейчас берешь коробку. Да от мяча, а не от посылки! – опять рявкнула она. – Далее ты приклеиваешь к ее