наматывала обороты вокруг своей звезды, которую Адам назвал Шемеш – Солнце. А в семье его прибавилось ещё пяток внуков, и общее их число превысило два десятка. Наконец там, наверху, было принято решение. И однажды Глас Небес спросил Каина, где его брат Авель.
Брат был со стадом на пастбище. Каин так и ответил – мол, я своему брату не сторож.
Стадо пришло без пастуха. И не в полном числе. Потому и поняли: беда. Авеля искали три дня и нашли мёртвым, больше всего было похоже, что боднул баран – и очень уж неудачно. А потом началась жуть. И Адам, и Ева, и Мирра, и старшие дети – те, кому уже исполнилось тринадцать – видели пыльные смерчи и слышали голоса, вещающие из них. Про то, как братья решили принести жертвы богу. И когда Авель бросил в огонь кусок бараньего жира, пламя весело затрещало и рвануло ввысь, а когда Каин бросил горсть зерна – присело, порскнуло в стороны. После чего Каин вбил себе в голову, что, дескать, богу пришлась по душе жертва убоиной, но не зерном. Раззавидовался и убил брата.
Само собой, ни Адам, ни Ева в это не поверили. Во-первых, они никогда не приносили никому никаких жертв. Кому – Старику? Бок о бок прожили много лет. И за что? За то, что выгнал из Сада? И дети тоже – никогда и никому. Во-вторых, все знают, что если бросить в огонь жир, то будет лучше гореть. Скорее всего, Авель и хотел разжечь пламя посильнее. В-третьих, опять-таки все знают: хорошо горит только сухое. И конечно, Каину надо было узнать – готово ли зерно к уборке. Горсточку и поджёг: как будет гореть? А в-четвёртых, Илону видения не донимают. Значит, хитрая небесно-канцелярская братия знает: своего не проведёшь. И нечего на бобах разводить. Тем более что сам Каин твёрдо говорил: не было ничего. Ни обеда вдвоём в поле, ни жертвы, ни знака с небес, ни зависти, ни убийства.
Дежурный серафим, понукаемый принципалом первого ранга, рассылал стратисов – из хора отвлекать было больше нельзя, оставались только михайловы ребята:
– Во-первых, точную картину! Единственный ли прецедент. Или были ещё брачные связи между питеками и объектами эксперимента. Между объектами и нашими. Лётом марш!
Улетали с осиным жужжанием. Маховик принятого решения раскручивался.
Через пару-тройку дней, когда у Адама на усадьбе уже устали от смерчей, от голосов, от похоронных хлопот и разговоров, в ворота вошёл осёл, погоняемый женщиной. Женщина шла рядом и была закутана в плащ с головы до ног. А у осла по бокам были приторочены две корзины, и в них сидели два ребёнка. Такие маленькие, что ещё не умели говорить.
Её провели к огню, дали лепёшек и похлёбки. Малышам тоже. И она сказала:
– Я Белевира, жена Авеля. А это наши дети Ниссон и Шифра. Где мой муж?
– Случилось несчастье…
– Как будет с наследством? – и это было первое, что спросила Белевира после того, как главное и самое тяжёлое было рассказано.
Илона внимательно посмотрела ей в лицо. А потом, так же внимательно, на ребят. А потом попросила Еву помочь ей принести в дом воды.
– На неё дети не похожи. И всё время молчат. Да и