чтоб её уязвить в отместку за слова: «Бабу какую-нибудь заведи». «Срываться» означало изменять Валере, то бишь мужу, со мной. Хотя, на мой взгляд, изменяла она мне. Впрочем, нет – это я по старой памяти. Поначалу, когда Аня неожиданно выскочила замуж, сильно переживал, спрашивал, просил объяснить – всё впустую. То отшучивалась, то фыркала: «Отстань! Не хочу об этом». Теперь я на неё не претендую. И всё же, когда приходит, не могу не пустить: не хватает духа.
Уходя, уже за порогом, она сказала:
– Да, чуть не забыла: уезжаем мы. На следующей неделе, наверное.
– Куда это?
– В Оренбургскую область. Валеркин друг рассказывал: там лагерь для беженцев открыли, ну, для тех, кто на Земле жить не желает. Вполне серьёзная, говорит, организация. Они всех желающих куда-то… – она беспомощно махнула рукой, – в другое место перемещают. То ли на ракете, то ли ещё как…
– Так вам лучше сразу на Байконур или на Канаверал поехать.
Аня засмеялась и сказала:
– Вредина! Даже помечтать не даст, – она погладила меня по щеке и вышла.
Я постоял у приоткрытой двери и шагнул на лестничную площадку. Как раз подошёл лифт.
– Ань, послушай, – сказал я, – ты смотри, не вздумай подписываться ни на какие там… перемещения. Какие ещё к чёрту ракеты? У Валерика твоего не все дома.
Она погрозила мне кулачком, улыбнулась и зашла в лифт.
Аня уехала, а я всё думал об этой чертовщине. Отца с его телевизионной химерой понять можно: не сумел с горем совладать (а может, не захотел). Но этой-то парочке чего не хватает? Причём, насколько я понял, идею подал Валера, а он слыл парнем продуманным, практичным, даже, можно сказать, приземлённым. Заходил, например, в компании разговор об НЛО или полтергейсте (у нас ведь любят – особенно под рюмочку – о чём-нибудь этаком потолковать), так Валера даже уходил, говоря: «Не могу эту ересь слушать». И вдруг засобирался куда-то «То ли на ракете, то ли ещё как». Меня подобные метаморфозы в людях всегда настораживали: всё ли с человеком в порядке, не заболел ли? Вот и теперь пришли такие мысли. Беспокойно стало за Аню: кто знает, что ещё Валере на ум взбредёт?
Наши отношения с Аней начались незадолго до её замужества. Однажды, в субботний летний вечер, неподалёку от моего дома я стал свидетелем того, как милиционеры сажают в задний отсек УАЗа прехорошенькую девушку, которая показалась мне смутно знакомой. Она была слегка пьяна, капризничала и брыкалась. Раскрасневшиеся милиционеры – обоим было чуть за двадцать – смущались, суетились и не понимали, как к ней подступить. С грехом пополам они её посадили ― УАЗ уехал. Я попытался вспомнить, где мог эту девчонку видеть, да так и не вспомнил. А буквально через пару часов я её снова встретил (на удивление быстро её из отделения выпустили). Она была в розовой мохеровой кофточке, джинсах и сабо на высокой платформе. Шла ровно, но временами её слегка заносило: она делала быстрый короткий шажок в сторону, замирала на долю секунды и шла дальше. Я пошагал за ней: решил всё-таки выяснить, где мы могли видеться.