сторону!» – вспомнил он один из советов мамы.
Но сейчас это правило не работало. Ничего не работало. Глубоко дыша, чтобы страх не сорвал его в панику, стожар бесшумно соскользнул с дивана и на четвереньках пополз в коридор. Он ничего не соображал, но не ошибался. Лабиринт распутывал легко.
Прежде чем он выполз в коридор, со стороны входной двери что-то беззвучно лопнуло. Коридор залило выжигающим светом. Одновременно с этим что-то вспыхнуло и в комнате с лабиринтом. Серый шов наполнился мертвенным сиянием. Сияние было не таким ярким, как свет из коридора, но намного более противным, точно сочилась жижа.
Ева не могла ни двинуться, ни крикнуть. Даже вдохнуть не могла. То же самое происходило и с остальными. Гранатомёты на плечах Люборы не успели повернуться и застыли в промежуточном положении, целя в глухую стену.
В дверях выросла огромная фигура. Свет падал на неё сзади, и оттого фигуру было толком не рассмотреть. Ощущалось одно – её колоссальный размер. Фигура остановилась, озираясь. Оценила беспомощное положение Евы, Люборы и остальных – и сразу переключилась на заполненный мертвенным свечением шов.
Из шва толчками вылезало узкое существо – змей, будто вылепленный из лунной пены. У него были короткие лапы, но ими змей не пользовался и полз, извиваясь всем телом. Из его маленьких глазок, сидящих по бокам головы, изливалось голубоватое сияние – и как-то сразу стало понятно, что существо видит всё, что залито этим сиянием, и не видит ничего другого.
Ева ощутила, что пощады не будет. Это было даже не ощущение, а понимание сути вещей. То, что сработало с химерой, горгульей, котошмелём, хафгуфой, со змеем не сработает. Есть у тебя дар нравиться животным или нет – к змею это не относится. Живая ты или нет, мыслишь ты, спишь ли, говоришь ли что-то – для змея ты просто нечто, что должно быть сожрано и переработано в пенную плоть его серебристого тела. Змей полз стремительно, на ходу распахивая сложную, словно складную пасть. Челюстей у змея было два комплекта. Внешние – с широкими и мощными зубами для дробления пищи. Сразу за ними вторые – с зубами, тонкими как кинжалы. И наконец, последним выдвигалось узкое алое жало. Подползая к Настасье, змей примеривался вонзить своё жало в неё. Было ясно, что лишь только оно коснётся девушки – никакие амулеты удачливости, зелень или рыжьё её не защитят.
Невидимый лабиринт стал для змея сюрпризом. Его отбросило в одну сторону, в другую. Змей ускорялся, завивался петлями. Один раз он оказался совсем близко к Еве и хотел атаковать её алым жалом, но повернул морду не в ту сторону – и его опять отбросило.
На этот раз он случайно оказался у дверей, рядом с той неподвижно стоящей фигурой, увидел её, зашипел и бросился в атаку. Мертвенный свет столкнулся с золотым, выжигающим. Громадная фигура, получив удар тупой мордой в грудь, откинулась назад, зашаталась. Ева увидела красный глиняный контур, а внутри него ещё один, ледяной. Морда змея ударила по ледяному контуру, а алое жало вонзилось в центр фигуры.
Полетели осколки