непобедимо завален. Поэтому мы сидим по-турецки на полу на каремате и едим из коробочек запечённые в кляре острые морепродукты прямо руками, запивая соком. Ну не умею я пользовать эти палочки! Костя ловко ловит ими китайскую лапшу. Ну как?? Скармливает порцию мне. Вкусно!
Волосы мешают, и я быстро плету две косицы и закрепляю их цветными резиночками.
Колечки кальмаров… Ммм…
– Лопай, детка, лопай… – стебётся Чеширский. – Ровняй мордашку с попой!
– Тихо мне тут! – хихикаю я, отбирая у него самую большую креветку.
– Как показывает практика, данное заклинание сильно корректирует аппетит моделей. И оставляет самое вкусное мне.
– Так то моделей! – пародирую его манеру говорить, поднимая вверх палец. – А я – ассистент.
Заглядывает Олег.
– Ожников, Костя – вниз. Коллекцию привезли. Проверьте по накладной.
– Женьку не трогай, – проходит мимо Олега Ожников. – Первый раз за сутки ребёнок ест.
Ребята выходят, и мы остаемся одни. Он стоит в дверях, сложив руки на груди и опираясь плечом на косяк. Сложно сбежать.
Я чувствую его вибрацию. Он хочет поговорить. Но этот разговор должен случиться у него с Крис, а не со мной.
Мне хочется говорить с ним о чём угодно, кроме того, о чём хочется ему.
– Садись?.. – киваю ему на каремат.
– Спасибо, я не голоден. И здесь, напротив, есть неплохой ресторан.
– Ресторан – это долго и дорого! А ты потратил все мои свободные деньги на кроссовки, – улыбаясь, ставлю ему ещё разок прививку на будущее от несогласованных со мной вливаний.
– Это был подарок, Женя. Ты неправильно повела себя в этой ситуации, поставив в неловкую меня.
– Мой ВТУ сломан! Откуда мне знать, как правильно? Я делаю так, как чувствую.
– Может, тогда стоит довериться в таких вещах мужчине?
– Чужому? Нет.
– Но… – и я опять чувствую, куда он хочет идти в этом разговоре.
– Никаких «но». А то, что произошло… Это ничего не меняет в статусах. Это… просто моё самоисследование.
– Самоисследование? – с вызовом прищуривается на меня.
– Как узнать свою природу, если не «войти в огонь»?
– Борхес… – цокает он, закатывая глаза. – Серьёзно? Борхес в семнадцать?
– Восемнадцать…
– Семнадцать и тринадцать месяцев.
– Ну и что? Ты не читал Борхеса в свои семнадцать?
– В двадцать. Единственный на курсе.
– А что ты тогда читал в семнадцать? Дюма?
– Леблана, Дойла!
– А Гессе? «Бисер»?
– Позже.
– Де Сада? Мазоха? – улыбаюсь я.
Игнорирует. Глаза улыбаются.
– Может, мазо потяжелее? Андреева?… – поднимаю я бровь.
– Не нужно тебе читать Андреева, Женя, читай Булгакова.
– Булгаков – это любимое из детского! – смеюсь я. – Андреев – когда жизнь становится вдруг слишком забавной, и пора возвращаться в ад.
– Что ещё любимое из «детского»? – улыбается.
– Много… «Идиот», например, Библия, Старый завет, Стивен Кинг… Фрай!
– Посмотри