вместо безликой венецианской штукатурки бледно-розовые обои в мелкий желтый цветочек. А из окон открывается изумительный вид на парк. Я как завороженная смотрю на величественный фонтан с мускулистыми торсами, на колесо обозрения и каскады водопадиков, сбегающих рядом с высокими ступеньками.
– Так и знала, что ты выберешь эту комнату, – хмыкает сзади сестра. Обводит руками нехитрую обстановку: плюшевый розовый диванчик, белый шкаф, такие же стол и комод. – Мне она напоминает девичью светелку, – морщится Жанка.
– После Шмелевского ампира тут глаз отдыхает, – без всякого умысла говорю я. – Честно говоря, я любой помощи сейчас рада. Ты меня просто выручила! – кидаюсь к сестре на шею.
– Ну что с тобой делать? – вздыхает она. – Свои мозги не вставишь. Сидела бы за дедушкой Федей как за каменной стеной. Деток бы ему нарожала. Денежки бы все к рукам прибрала. Вон, посмотри на шоу-биз! Там таких примеров выше крыши! А Федюльку бы схоронила, нашла бы нового мужика…
– Жанна, – яростно взмахнув руками, выворачиваюсь из объятий. – Да, не хочу я детей от Федора Ильича! Зачем рожать заведомо больного ребенка? Понимаешь? Меня от Шмелева тошнит! Зачем обрекать малыша на жизнь с отцом-деспотом?
– Так вы же спали до свадьбы? – удивляется сестра. – Тогда же не тошнило? И ты его считала добреньким старичком…
– Да я и сама не поняла, как оказалась с ним в одной койке, – сокрушенно бурчу я. – Я тебе сто раз рассказывала!
Отхожу к окну, вытираю ладошкой слезы и снова оказываюсь в уютном ресторанчике в Карловых Варах. Небольшое полуподвальное помещение со старинными кирпичными сводами и тусклыми фресками кажется мне сказочным антуражем. Ресторан закрыт для остальных посетителей. И в мою честь играет квартет, спрятавшийся в одной из арок.
– Надоела толпа. Невозможно поговорить спокойно, – морщится Федор, беря мою ладошку в холодные руки. С холеного лица сходит пренебрежительная гримаска и появляется самая доброжелательная в мире улыбка. – А мне хочется узнать, как у тебя дела? Как себя чувствуешь? Врачи, конечно, докладывают мне каждый день о твоем здоровье…
– Спасибо вам, Федор Ильич. Все хорошо, – лепечу я, даже не пытаясь вытащить руку из захвата Шмелева. – Стараюсь сама ходить. Физиотерапевт говорит, что нужно побольше двигаться.
– Ногу сильно не напрягай, котенок. Пока не окрепла, лучше пользоваться креслом, – кивает он на мою инвалидную коляску и, повернувшись к официанту в строгом фраке, делает заказ.
Суп в булке… седло оленя… утка в брусничном соусе…
– Я столько не съем, – шепчу тихо. – Мне бы салатик и сок.
– Ты должна хорошо питаться, – нравоучительно замечает Шмелев. – Придется мне проследить…
Естественно, он давит на меня своей опекой. Лучшие врачи и массажисты. Бесконечные огромные букеты, которые доставляют в мою палату ежедневно. И в каждом записочка «Не грусти, котенок!».
Хочется послать Федора Ильича куда подальше. Но я не могу себе этого позволить.