посмотрел на меня с холодным презрением, а я продолжил: «Заставьте взлететь вот хотя бы perspicillum, и вопрос вашего участия в проекте будет решен».
«Месье Сведенборг, – сказал Дюжон, – вы слишком переоцениваете свои способности и ту роль, что была…»
«Принесите зрительную трубу, – отдал приказ Железная Голова гвардейцам и обратился к Дюжону. – Не вам высказываться о способностях господина Сведенборга. Делайте своё дело».
Дюжон густо намазал дорогостоящий инструмент мазью, с трудом приподнял его, прочел заклинание и разжал пальцы. Perspicillum с глухим стуком упал на землю и линзы вылетели из трубы.
«Да будет проклята твоя душа и вечно блуждает, забывшая сама себя. Да не познаешь ты никогда брачного союза, и сердце твоё будет стучать в пустоту вечно», – прошипел Дюжон, с ненавистью глядя мне в глаза.
«Вы шарлатан, – ответил я, не отводя взгляда, – предоставьте Господу определять место человеческой души».
«Месье Дюжон, – снова вмешался Карл, – убирайтесь из Лунда, убирайтесь из Швеции. Даю вам сутки и, если вы будете пойманы на территории моей страны, даю вам слово, ваша шея окажется в петле».
«Вы отпускаете его, Ваше Величество?» – услышал я шёпот капеллана.
«Проходимец обещал чудо и показал его – это вопрос королевской чести», – отрезал Карл.
Алхимик и homunculus, бросив повозку, поспешили удалиться в темноту рощи в страхе, что милость короля может оказаться недолговременной.
Много часов я провёл в раздумьях, пытаясь осознать, как злосчастный случай с этим шарлатаном повлиял на последующие события. Всё началось с того, что Эмеренция, укушенная сатанинским существом, слегла с неизвестным недугом, сопровождавшимся лихорадкой и жаром. Я имел некоторые познания в медицине и каждый день посещал дом Польхемов, общаясь с придворным лекарем и пытаясь развлечь Эмеренцию беседой. Лекарь (весьма надеюсь не тот, что продал кровь Дюжону) рассказывал, что в первые дни болезни, когда девушка лежала в лихорадке, глаза её наливались кровью, и в бреду она говорила на языке, схожем с латынью, однако слов не удалось разобрать.
В один из последующих дней случился разговор, повлиявший на всю мою жизнь.
Я посетил дом Польхемов и справился о самочувствии девушки. Она ответила слабым голосом, что чувствует себя лучше. Несчастная была бледна, и взгляд её был таковым, как будто сквозь стены на неё смотрело что-то необъятное и пугающее. Я ловил себя на мысли, что так выглядят люди, поражённые смертельным недугом, но тут же убеждал себя, что это лишь иллюзия, вызванная переживанием за здоровье дорогого мне человека.
Чтобы отвлечь больную от терзающих её мыслей, я излагал свои размышления о теории крови, которую много позже подробно описал в трактате «Экономия животного царства17».
«Кровь содержит все вещи, что существуют в мире, и является вместилищем всех веществ, наличествующих в теле. В ней имеются всевозможные соли и масла, спирты и водные элементы.