с ремня топорик. Сделал пару шагов вперед и поставил третий.
Когда мы закончили, на земле выстроилась линия из шести колышков. Бен прошелся вдоль них и пристукнул каждый следующий, чтобы тот сидел глубже предыдущего.
– Вот, – подытожил он, – теперь будем знать, в каком направлении идти. Чем они выше, тем ближе к дому.
– Саговник, – сказала мне Райла. – Обожаю эти растения. Несколько лет назад даже купила партию окаменелостей.
– Саговник? Что это? – спросил Бен.
– Вон тот невероятный ананас с хохолком наверху.
– Ананас? Ага, вижу. Это что, и правда ананас?
– Нет, – помотала головой Райла, – это не ананас.
Мы с Беном скинули лямки с плеч и опустили рюкзаки на землю, но Райла не спешила расставаться со своим кинобарахлом.
– Нет, вы только гляньте, – проворчал Бен. – Обманули меня, получается. Обещали динозавров – и где они?
– Повсюду, – ответила Райла. – К примеру, посмотрите вон на тот холм. Там целое стадо.
Бен прищурился:
– Они же маленькие! Не больше овечек!
– Динозавры бывают всякие, – объяснила Райла. – Самые мелкие – с курицу размером. Эти – травоядные. С такого расстояния не видать какие…
Наверное, они с Беном отличались острым зрением, поскольку я едва видел вышеупомянутое стадо – микроскопические точки на травянистом склоне. Хорошо хоть они двигались, иначе я вообще ничего не заметил бы.
Солнце прямо над головой, воздух теплый, но не слишком, легкий западный ветерок – у нас так бывает в раннем июне, перед летней жарой.
Сперва я увидел знакомые деревья, затем саговник, а теперь подмечал и остальное: почти всю землю покрывали низкорослые кусты кальмии и сассафраса. Травы (жесткой, крепкой) оказалось немного, и она росла островками, вовсе не похожая на траву плейстоцена, стремившуюся завоевать каждый дюйм. Удивительно. Не ожидал, что здесь будет трава. Если судить по учебникам, она появилась много позже – несколько миллионов лет спустя.
Теперь я видел, насколько мы ошибались.
Тут и там меж привычных глазу кленов и берез виднелись скудные рощицы пальметты, и я понял, что мы находимся в точке смешения, на грани между зарождением лиственных деревьев и отмиранием старой, более примитивной флоры. Поскольку напочвенный покров был не столь богат, как миллионы лет спустя, когда власть над ним захватила известная нам трава, земля оказалась плотной, испещренной множеством канавок там, где почву размыли внезапные летние ливни (если в этом мире вообще были другие времена года, кроме лета). Коварная почва – придется смотреть под ноги. Кустарники затрудняют ходьбу, а на бороздчатой поверхности легко оступиться.
Бен наклонился за рюкзаком и закинул его на плечо.
– Надо поискать место для лагеря. Лучше бы поближе к воде. Где-нибудь непременно найдется ручей. Когда мы были мальчишками, тут было полно ручейков – помнишь, Эйза? – но, как лес вырубили, а землю пустили под пастбища, почти все они пересохли.
– Воду