настоящим объедением. Этот невзрачный на первый взгляд ресторанчик – просто находка! С видом задумчиво-блаженным, какой бывает у сытого пса, Пуаро высунул язык и облизнул губы. Вытащил из кармана платок и потыкал им в свои роскошные усы.
Что ж, пообедал он славно… Чем заняться теперь? Шофер проезжавшего мимо такси услужливо притормозил. Пуаро на миг заколебался, но никакого знака не подал. Зачем брать такси? Даже пешком он придет домой слишком рано – не ложиться же спать!
– Какая жалость, – пробурчал Пуаро себе в усы, – что человек ест только три раза в день…
Дело в том, что полдничать-чаевничать он так и не привык. Если садишься перекусить в пять часов, объяснял он, желудочный сок к обеду будет не тот, пропадет чувство предвкушения. А обед, смею вам напомнить, – важнейшее кулинарное событие дня!
Кофе где-то ближе к полудню – тоже не для него. Горячий шоколад и рогалики на завтрак, ленч по возможности в половине первого и никак не позже часа и, наконец, вожделенный обед – только так!
Именно в эти часы и минуты Эркюль Пуаро жил полнокровной жизнью. К своему желудку он всегда относился серьезно, а теперь в солидном возрасте самое время пожинать плоды праведных трудов. Еда стала для него не только физическим удовольствием, она давала работу и интеллекту. Ибо между приемами пищи он рыскал в поисках источников новых и вкусных яств. Поиски эти, в частности, и привели его в «Старую бабушку», и кулинарная деятельность ресторанчика только что была одобрена Эркюлем Пуаро, этим великим гурманом.
Но теперь, к сожалению, что-то предстояло делать с остатком вечера.
Эркюль Пуаро вздохнул: «Будь здесь сейчас дорогой Гастингс…»
Он с удовольствием предался воспоминаниям о старом друге.
«Да, друг, самый первый в этой стране – и самый дорогой! Правду сказать, он частенько доводил меня до белого каления. Что было, то было. Но разве теперь я вспоминаю это? Нет. Я вспоминаю лишь, как он с озадаченным восхищением следил за мной, как, разинув рот, дивился моим талантам – я вводил его в заблуждение с необыкновенной легкостью, не произнося ни слова лжи, и как же он бывал ошарашен, как немыслимо потрясен, когда наконец доходил до истины, ясной мне с самого начала. Милый, дорогой друг! Мне всегда хотелось блеснуть, сразить наповал, водится за мной такая слабость. Гастингс никогда не мог этого понять. Между тем человеку моих способностей помнить свою истинную цену просто необходимо – а для этого нужны стимулы извне. Не могу же я в самом деле сидеть целый день в кресле и размышлять о том, до чего я талантлив. Медоточивые речи я должен слышать из чьих-то уст. Впору заводить – как это называется в театре? – наемных обожателей».
Эркюль Пуаро вздохнул. Он повернул на Шафтсбери-авеню.
Перейти улицу, добраться до Лестер-сквер и провести вечер в кино? Чуть нахмурившись, он покачал головой. Кино все чаще вызывало у него глухое раздражение. Сюжет почти всегда сметан на живую нитку, логикой развития и не пахнет, даже съемки, от которых кое-кто приходит в умиление, Эркюлю Пуаро обычно казались надуманными – операторы будто специально выбирают такой ракурс, чтобы виды, пейзажи и отдельные предметы выглядели решительно не так, как в действительности. Вообще вся нынешняя жизнь – это сплошной театр, богема. Куда девались любовь к порядку, торжество разума, ценимые им столь высоко? А уж чтобы кто-то восхищался изысканностью, тонкостью – куда там! Нынче в моде насилие, первобытная жестокость. Впрочем, этого и раньше хватало – Пуаро, как бывший офицер полиции, был сыт жестокостью по горло. В свое время он этой первобытной жестокости нагляделся… Она была скорее правилом, чем исключением. И просто утомляла его своей убогостью, бессмысленностью.
В конце концов Пуаро направился в сторону дома. Надо посмотреть правде в глаза – в современную жизнь он просто не вписывается. С другой стороны, он такой же раб, как все, на более высоком уровне, но все равно раб. Его, как и всех остальных, закабалила работа. И когда настает час досуга, люди просто не знают, как им распорядиться. Отставной финансист берет в руки клюшку для гольфа, бывший лавочник сажает в огороде лук, Пуаро находит удовольствие в еде. Вот и пришли к тому, от чего ушли. Человек ест только три раза в день. А чем заполнить промежутки?
Проходя мимо продавца газет, он обратил внимание на заголовок:
Статья его не заинтересовала. Он смутно припомнил, что читал заметочку об этом убийстве. Убийство, каким несть числа. Какую-то бедную старушку шмякнули по голове и украли несколько фунтов. Бессмысленная первобытная жестокость – что и требовалось доказать.
Пуаро свернул во двор своего дома. Как всегда, сердце его одобрительно затукало. Своим домом он гордился. Замечательное симметричное здание. На лифте он поднялся на третий этаж и оказался перед своей просторной роскошной квартирой: выключатели, абажуры, торшеры отделаны металлом, квадратные кресла, строгие прямоугольные шкафчики и тумбочки. Линии сплошь прямые и четкие, порядок воистину образцовый.
Открыв ключом дверь, он вошел в квадратную белую прихожую; тотчас бесшумно возник слуга Джордж.
–