во дворце, десять месяцев мучительных ожиданий и надежд. Но все было напрасно, и ее не покидало ужасное ощущение провала.
Данте пожал плечами, пытаясь подавить в себе инстинкт защитника, который Беатрис пробуждала в нем. Но если ее и надо было от кого-то защищать, так это от него.
– Мне очень жаль.
Вспыхнув, она отвела взгляд от его мускулистой груди. Выражение его лица было непроницаемым.
– О чем ты жалеешь? – спросила Беатрис. Если бы Данте сказал, что жалеет о прошедшей ночи, она ударила бы его. – О том, что женился на мне? Я знала, на что иду, – бросила она, не желая играть роль жертвы.
– А теперь ты живешь своей жизнью. – «Без меня», – мысленно добавил Данте.
– Да. И мне было бы легче, если бы ты не сидел на моей кровати.
– Мне завтра надо быть в Париже. Пришлось перенести совещание, и…
– Ты хочешь снова внести неразбериху в мою жизнь? – В ее голосе послышалось больше усталости, чем осуждения.
– Мне не пришлось затаскивать тебя в постель силой, Беатрис.
Ее щеки стали пунцовыми.
– Прости, я не виню тебя. Ты сделал все так, чтобы мне было легче уйти. Где документы, которые нужно подписать?
– Документы здесь, но…
– Что?
– Желтая пресса любит…
Беатрис напряглась, внезапно поняв, к чему он клонит и почему избегает смотреть ей в глаза.
– Прими мои поздравления.
Данте нахмурил брови.
– По поводу чего?
– Ведь ты обручен?
Мысли быстро крутились в голове. У него к ней какое-то официальное дело. Вряд ли он приехал сюда лишь для того, чтобы сообщить ей о том, что у него есть любовница. Это и так понятно. Такой сексуальный мужчина, как Данте, не был рожден для воздержания.
Его прямой взгляд ни о чем не говорил, но Беатрис уже все поняла и согласилась с этим. Почти.
Однако следовало убедиться, что ее предположения верны.
– Не так ли?
Сделав паузу, Данте насмешливо процедил сквозь стиснутые зубы:
– Говорить об обручении несколько преждевременно. Я ведь еще не разведен.
Ресницы ее трепетали, как крылья бабочки.
– О, я просто…
– Твои предположения напоминают мне известную научную теорию о том, что если что-то выглядит абсурдно, то это правда.
– Мое предположение вполне разумно, – возразила Беатрис, ненавидя себя за то, что ее наполнило чувство облегчения. – Когда-нибудь ты снова вступишь в брак, тебе придется…
Да, ему придется. Потому что люди, окружавшие его, – семья, придворные – считают это его долгом. И теперь все его слова, все его действия будут на виду. И его личная жизнь больше ему не принадлежит.
– Так ты подумала, что я обручился, а потом переспал с тобой?
– Да, – не колеблясь, ответила Беатрис, и ее охватило чувство стыда. Ведь она понимала, черт возьми, что в любом случае она провела бы эту ночь с Данте. Ничто бы не смогло ее остановить. – Ты наследник семейных традиций, – бросила она.
Данте