обед древних христиан в свою очередь также не оставался без влияния на него нового духа христианского. Прекрасное изображение того, как происходил стол в домах древних христиан, находим у Тертуллиана. «Садятся за стол не иначе, как помолясь Богу; едят столько, сколько нужно для утоления голода; пьют как пристойно людям, строго соблюдающим воздержание и трезвость; насыщаются настолько, что той же ночью могут возносить молитвы Богу; беседуют, зная, что все слышит Бог. По омовении рук и возжении светильников каждый приглашается петь хвалебные песни Богу. Стол оканчивается, как и начался, молитвой. Выходят отсюда не для того, чтобы производить бесчинства, выходят паче из школы добродетели, нежели от вечери». Тертуллиан собственно говорит здесь о христианских агапах, но сам же он не полагает никакого различия между агапами и обыкновенным столом в отношении к благоприличию и благочестию. Климент Алекскандрийский прямо уверяет, что во время еды христиане пели псалмы и песнопения. Еще яснее говорит об этом Киприан: «Час обеда не должен оставаться без небесной благодати. Скромный обед должен сопровождаться псалмами, и если ты имеешь хорошую память и хороший голос, принимай на себя обязанность певца».
Очень часто и с особенным удовольствием древние отцы изображали скромность, умеренность и целомудренность, которые царили во время христианских обедов. Апологет Минуций Феликс говорит: «Наши обеды не только целомудренны, но и трезвенны, ибо мы не позволяем себе никакой болтовни, веселость умеряем важностью и скромными речами». Очень подробно распространяется об этом предмете Климент Александрийский. «Иные люди, говорит он, живут для еды наравне с бессловесными животными, у которых жизнь во чреве; наш же воспитатель Христос повелевает нам есть для того, чтобы жить, ибо пища для нас не занятие, и сластолюбие не есть наша цель. Жизнь слагается из двух вещей – здоровья и сил, а для этого легкое питание гораздо целесообразнее. Великое разнообразие в пище нужно отвергать, потому что от этого проистекает различного рода вред, недомогания тела, вспучивание живота». Изысканность в пище Климент совершенно отвергает и осуждает тех, кто из всех частей света собирает для себя лакомые кушанья и необыкновенные приправы, тех ненасытных искателей пищи, которые для своих сластей желали бы весь мир уловить сетью. Таких сластолюбцев он называет не людьми, а «ртом и челюстями». Этот строгий церковный нравоучитель стыдит христиан за то, что они начали допускать излишества во время христианских агап. «Мы бесчестим священную агапу, прекрасное дело Слова, разными горшками и жидкими похлебками, наносим поношение этому имени разными питьями, изысканными кушаньями и кухонной копотью». В лакомых блюдах он усматривает смерть для тела и души. Умеренно питающиеся люди, говорит он, гораздо сильнее, здоровее и благоразумнее, чем другие; это можно видеть из того, если сравним крестьянина или философа (в смысле человека умеренного) с богачом. Обед христиан, по нему, должен быть прост и короток, не должен мешать