Бездушные вообще упали в цене, а мне так нужны элимы!
– Всем нужны, – проворчал его собеседник, – поэтому давай-таки аккуратнее. Некроманты-стервятники баб больше ценят, даже старых, возможно, и эту купят.
– Надеюсь, Мырх, надеюсь, хотя сомневаюсь на счёт этой… – монстр что-то пнул и сделал пару шагов. – А вон за эту красотку мы получим кучу бабла.
Клянусь, я себя красоткой никогда не считала, но почему-то сразу поняла, что речь идёт обо мне. И не ошиблась. Второй монстр, сделав несколько тяжёлых шагов, присоединился к первому, и они застыли над моей лодкой, ну или гробом – я тут же принялась вновь про себя молиться…
– Да, ты прав, хороша. Интересно, из какого она мира? Одежда странная такая…
– Да какая разница? Главное, смотри, какая свежая, с руками оторвут! – Я чувствовала себя курицей на прилавке, и меня опять замутило. – На таких всегда есть спрос.
– Согласен, может, благодаря одной этой бездушной весь поход окупится, Мырх. У моей Брыды всего месяц остался до дня определения.
– Ой, да не ной! – Монстры развернулись и потопали к выходу. – Даже если не успеешь, вам дадут отсрочку. Думаешь, твоя Брыда нужна альфам?
– Че-го? Хочешь сказать, что моя Брыда недостаточно хороша? Да я тебе…
Голоса отдалялись, пока совсем не стихли.
Что я поняла? Ни хре-на! Вообще ничего, кроме того, что наши тела команда собирается продавать на рынке оптом и в розницу некромантам-стервятникам… Это, интересно, они их так обзывают, или те на самом деле оборотни? Про альф ещё каких-то говорили… Офигенная перспектива.
Теперь меня колотило уже по нескольким причинам: от отпустившего после ухода матросов напряжения, осознания, что я попала в этот мир в качестве трупа, и от того что я совсем не знала, что делать.
Выждав десять минут, в которые больше в трюм с гробами – будем называть вещи своими именами – никто не заходил, я, наконец, решилась на вылазку. Как ни странно, в голову полезли мысли о моём новеньком любимом салоне, оставленном на Земле, о сотрудниках – что с ними теперь будет? О том, как я правильно сделала, что вовремя развелась с Серёжей, не родив детей, и про то, что, слава богу, не успела взять кошку… Они, эти неуместные сейчас мысли, грозились загнать меня в истерику, но я понимала, что пока этого делать категорически нельзя – на кону жизнь. Я обязательно поплачу и поору, но только когда окажусь в относительной безопасности. Я чувствую своё тело, моё серое вещество усиленно работает, сердце бьётся – значит, я жива, и следует это состояние сохранить.
Внутренне собравшись и прикусив щёку, я с трудом выбралась из своей цветочной колыбели – мышцы еще плохо слушались. Корабль качало из стороны в сторону, ну и меня вместе с ним. Едва успела подхватить падающие штаны – чёрт! Чуть в них не запуталась! – с трудом нашла точку опоры и привалилась к стене. Завязала резинку на талии потуже и побежала на цыпочках к выходу. То, что верх костюма еле держится на одном плече, было уже радостью, его я так и оставила болтаться.
Дверь