времени в этом набожном занятии, он увидел, подняв голову, что спутник его все еще погружен в благоговейный экстаз: он чуть шевелил губами; казалось, состояние молитвенного самоуглубления для него только еще началось. Слегка стыдясь, что так скоро покончил с молитвами, дон Хуан принялся бормотать все литании, какие мог припомнить. Но литании кончились, а дон Гарсия все не шевелился. Дон Хуан прочел рассеянно еще несколько коротких молитв, затем, видя, что его приятель по-прежнему неподвижен, счел себя вправе оглядеться по сторонам, чтобы убить время в ожидании, когда эта долгая молитва окончится. Прежде всего его внимание привлекли три женщины, коленопреклоненные на турецких ковриках. Одна из них, судя по ее возрасту, очкам и внушительным размерам чепца, могла быть только дуэньей. Две другие были молодые и хорошенькие женщины, и взор их был не столь уж низко опущен над четками, чтобы нельзя было рассмотреть огромные огненные глаза с длинным разрезом. Дон Хуан испытывал большое удовольствие, глядя на одну из них, пожалуй, даже большее, чем приличествовало в таком святом месте. Забыв о молитвенном состоянии своего приятеля, он потянул его за рукав и тихонько спросил, кто эта девушка с четками из желтого янтаря.
– Это донья Тереса де Охеда, а другая – ее старшая сестра, донья Фауста: обе – дочери аудитора кастильского государственного совета, – ответил дон Гарсия, нисколько, видимо, не смутясь тем, что его потревожили. – Я влюблен в старшую; постарайтесь увлечься младшей. Кстати, – прибавил он, – они уже встают и собираются уходить из церкви. Пойдем посмотрим, как они будут садиться в карету. Может быть, ветер приподнимет их шелковые юбки и мы увидим хорошенькую ножку, а то и две.
Дон Хуан был так взволнован красотой доньи Тересы, что, не подивившись непристойным речам дона Гарсии, последовал за ним до дверей церкви и увидел, как благородные девушки сели в карету и как карета повезла их по одной из самых людных улиц. Едва они исчезли из виду, дон Гарсия, надев шляпу набекрень, весело воскликнул:
– Прелестные девушки! Черт меня побери, если не пройдет и десяти дней, как старшая станет моей. Ну, а как у вас подвинулось дело с младшей?
– Что? Мое дело с младшей? – простодушно переспросил дон Хуан. – Да ведь я ее в первый раз вижу!
– Что за важность! – воскликнул дон Гарсия. – Вы думаете, я дольше вашего знаю Фаусту? Это не помешало мне подбросить ей сейчас записку, и она приняла ее очень мило.
– Записку? А я не видел, как вы ее писали!
– У меня всегда есть в запасе заготовленные, а так как имя там не проставлено, то они годятся для любой женщины. Остерегайтесь только употреблять предательские эпитеты относительно глаз или волос. Что же касается вздохов, слез и молений, то они всякой придутся по вкусу, будь то блондинка или брюнетка, дама или девица.
Болтая таким образом, дон Гарсия с доном Хуаном незаметно достигли дверей дома, где их ожидал обед. То была обычная студенческая трапеза, более обильная, чем тонкая и разнообразная: груда переперченного