на всем Попишо? – поддразнил его Романза. – Сурово.
Пайлар поцеловал его в губы, заставляя умолкнуть.
– Больше ты мне ничего не скажешь?
– Больше я ничего не знаю.
Сказал, точно выкрикнул.
– Пайлар!
– Прости, ложь вырвалась невольно. Я хочу сказать, кое-что я подозреваю, но поскольку это всего лишь подозрение, я не хочу говорить тебе обо всем, что думаю. – Он улыбнулся. – Я понимаю, любимый, что не могу тебя остановить, не могу запретить бродить по улицам и совать нос в чужие дела. Но запомни то, что я сказал.
Романза поцеловал его в лоб.
– Да ты, по сути дела, ничего и не сказал.
Ящерица сидела на освещенном солнцем бугорке и глядела на них.
4
Завьер поднялся на ноги в кухне, стряхнув с себя воображаемый звук мертвого голоса Найи. Входные двери ресторана с грохотом распахнулись, впуская внутрь четырех молодых женщин во главе с Му, и женщины, хохоча и препираясь, разбежались по заведению, деловито приступив к привычным обязанностям. Их гомон окончательно рассеял призрачный флер, за что он был благодарен.
Сегодня ему предстояло обратить внимание на бытовые дела: скрипучие шаги Айо и Чсе на втором этаже; строгие указания Му; тихое пение женщин, занявшихся мытьем посуды и наведением порядка в кухне, – они делали это тщательно и аккуратно.
Его заведение должно сегодня сверкать, о да! Он бы и сам взялся за дело, если бы возникла такая необходимость.
Ему нравилось представлять себе, как люди поднимаются с кроватей, берутся за веера для огня, чтобы раскочегарить каменные печи для утреннего хлеба. В городе было три пекарни, и в Дукуйайе можно было даже купить хлеб, привезенный на кораблях – снобы из горных поселков раскупали эту дрянь подчистую, – но большинство жителей архипелага до сих пор сами пекли хлеб по утрам. Скрежет жерновов для маисовой муки и мерные хлопки свежего теста, которое женщины вымешивали и раскатывали вручную, как его бабушка и как ее мать до нее, вымешивая и останавливаясь, чтобы передохнуть и заправить выбившуюся прядь, после чего их волосы покрывались мучной пылью, и молодые женщины выглядели много старше своих лет. Он и сам частенько находил маисовую муку на своих дредах, которые делали его похожим на женщину и вызывали у многих неодобрение. Потому что дреды носили только никчемные бездомные мужчины.
А он старался относиться равнодушно ко всему: и к обожанию, и к неодобрению, и к завышенным ожиданиям.
Он выскользнул из кухни и пошел наверх. К этому времени по радио уже закончили передавать и государственный гимн, и утренние молитвы, и прогноз погоды. Присел в гамак Найи и включил приемник. Может быть, скажут что-нибудь про него.
– Доброе утро, Попишо! Я Ха, дочь Луса. Будь благословен день сегодняшний. Боги уже разбудили солнце! Вы готовы меня выслушать?
Он как-то услышал на улице разговор местных об этой ведущей утреннего шоу – первой в истории архипелага. Они обсуждали ее с негодованием: куда катится этот проклятый мир? А он горячо одобрял женщин, занимавшихся