платяного шкафа, распахнул створки и невольно зажмурился от волны жаркого воздуха. Он открыл дверь, чтобы сквозняк немного разогнал полуденную жару.
Он стоял у окна и смотрел на улицу. Одним концом она упиралась в небольшую рощицу, другим – в старую рыночную площадь. По обочинам стояли телеги. Напротив гостиницы кого-то ждали два автомобиля; еще один только что отъехал и начал с рокотом подниматься в гору.
Состояние у Ратлиджа было подавленное. Даже Хэмиш молчал; ему нечего было сказать. Ратлиджа одолевали гнетущие мысли. Он обвинял себя в том, что никак не помог Моубрею. Даже наоборот, он позаботился о том, чтобы Моубрей благополучно дожил до виселицы. Еще неизвестно, что хуже…
Моубрей перенес страшную трагедию. Он не убийца по натуре. Возможно, он убил от удивления, потрясения и мгновенной, непреодолимой ярости. Правда, молодой женщине, погибшей от его рук, от этого не легче! Наверное, здесь все вздохнули бы с облегчением, если бы Моубрей сам вынес себе смертный приговор. Но закон запрещает самоубийство, и долг полиции – его предотвратить. И позволить бедняге мучиться, вспоминая о том, что он сделал, до тех пор, пока палач его величества законным образом не положит конец его страданиям.
Все бессмысленно! Ратлидж вздохнул и стал распаковывать вещи. В дверь постучали; вошла горничная с подносом.
– Вот, выпейте чаю, сэр. Сейчас уже поздно, и в столовой не накрыто, но у нас на кухне остались кексы и сэндвичи… – Она застенчиво улыбнулась.
– Спасибо… – Ратлидж бросил на горничную вопросительный взгляд, и она подсказала:
– Пег.
– Спасибо, Пег!
Девушка поставила поднос на стол и сняла салфетку. На блюдах лежали аппетитные с виду крошечные сэндвичи с яйцом и огурцом, мясные пироги и кексы с глазурью. Все казалось свежим. Очевидно, в гостинице «Лебедь» серьезно относились к питанию постояльцев.
Пег присела в реверансе и направилась к двери. Ратлидж остановил ее вопросом:
– В вашей гостинице часто останавливаются пассажиры, приезжающие двенадцатичасовым поездом?
– Нет, сэр, не часто. В основном те, кто сходит с двенадцатичасового, живут либо в самом городе, либо в соседних деревнях, где нет станции. Обычно у нас наплыв постояльцев в базарные дни, в такие, как сегодня, например. Или если тут проводится дознание. Или похороны, если покойник был человеком известным. – Пег поморщилась. – Знаете, я видела того человека, мистера Моубрея. Он ведь и к нам заходил узнать, не остановились ли у нас его жена и дети. Он ужасно злился. Чуть голову мне не откусил, когда я сказала, что мистер Снеллинг – это наш управляющий – разговаривает по телефону и не может выйти и поговорить с ним.
– А жену и детей Моубрея вы видели?
– Нет, сэр, они у нас не останавливались. Констебль Джеффрис показал мне их фотографию, но в тот день к обеду приходили только дети мистера Стейли, а уж их я знаю с рождения! Миссис Хайндс показалось, будто она видела миссис Моубрей на станции – она ходила встречать племянницу из Лондона. Но мисс Харриет всегда