пришел в себя Кароли.
– Накажи меня бог, – это какой-то цирковой клоун, – сказал он с чувством.
– Ну и вы тоже!.. Разве можно так? – укоризненно, однако добродушно, покачал головой Полетика, взяв за плечо Ливенцева, так как все уже встали из-за стола и столпились перед дверями кабинета.
– А почему нельзя? – спросил Ливенцев.
– Да он черт знает что теперь может сделать, этот Генкель! Подумайте только: «высочайше одобрено» – и вдруг оно «идиотское»! Как же так в самом вы деле?
– Постойте-ка! А есть там действительно «высочайше одобрено» на этом «Уставе»? – потянулся Мазанка к черненькой книжечке, которую все еще держал в своей полумертвой руке Пернатый, может быть единственный из всех несколько недовольный на Ливенцева за то, что он то мешал его чтению, то, наконец, совсем его сорвал, и ему не удалось развернуться как следует как прекрасному чтецу.
– Я когда-то был начальником учебной команды и все уставы, и «Полевой службы» в том числе, отлично помню, а это что-то для меня новое, – бормотал Мазанка, перелистывая книжечку.
– Вы смотрите не в середину, а в начало. В начале должно быть это «высочайшее», – торопил его Кароли.
– Ничего нет в начале! Написано: «Проект», – и больше ничего! Тысяча девятьсот десятого года.
– Ну, вот видите! Даже и «высочайшей подписи» нет, – обратился к Полетике Ливенцев. – Он просто разыграл комедию, и все! Нож в сердце, что ему придется проститься с помоями! И с лавочкой, откуда он загребал деньги лопатою! Вот мы его обревизуем завтра как следует!
– Не-ет уж, вы – нет! Вас теперь в комиссию назначать нельзя, – решил вдруг Полетика. – Кого-нибудь другого, только не вас!.. Вы думаете, он о вас не сочинит кляузы? Сочинит, будьте уверены!
– Черт с ним!.. Устав действительно идиотский, высочайшего одобрения на нем нет, разыгрался Генкель не к месту и времени, и очень он мне нужен, подумаешь.
– Теперь вы уж за своими туннелями и мостами смотрите в оба! – шутливо уже и даже улыбаясь, посоветовал ему Полетика, успокоенный тем, что «Устав» без подписи и одобрения его величества и что его лично обвинить Генкель перед своей «рукою» оснований не имеет, – напротив, сам он ему завтра скажет кое-что теплое.
– А что такое мосты и туннели? Не подошлет же он фельдфебеля нестроевой роты их взрывать?
– Дело ваше, конечно… А я бы… я бы сейчас, пожалуй, в преферанс… а, капитан? Как у вас насчет преферанса? – взял под локоть Полетика Урфалова.
– У меня все готово, – пожалуйте! Я, изволите видеть, даже жене своей, когда еще шел сюда, сказал: «К бою готовься!..»
И попутно захватил он рукою за талию Кароли, а Кароли Мазанку.
Когда все одевались, явился адъютант Татаринов. Он подошел прямо к Полетике, а по встревоженному лицу его тот увидел, что надо с ним уединиться, и, тщетно пытаясь попасть левой рукой в рукав шинели, вернулся в кабинет.
Ливенцев слышал, как, неосторожно