их нужно подготовить. У меня даже парня нет, Лер. А отец моего ребенка через три дня женится.
– Скажи Егору, пока он не женился.
– Не хочу навязываться. Да и замуж выходить по залету – то еще удовольствие.
Хотя кто сказал, что он меня позовет? Это все глупое сердце – продолжает мечтать.
– В любом случае он должен знать, что скоро станет отцом.
Долго уговаривать меня не пришлось. Я и так склонялась к мысли позвонить Егору. Глупое сердце надеялось, что он отменит свадьбу, признается мне в любви, и мы заживем долго и счастливо.
Так может мечтать девочка в восемнадцать-двадцать лет. Потом на ее голову обрушивается реальность, которая отличается от фантазий, и разбивает вдребезги розовые мечты. И ты вмиг взрослеешь, понимаешь, что нужно продолжать жить, и не стоит больше летать…
Дрожащими руками я по памяти набрала номер Егора. Сердце билось в висках, в горле – так сильно, что меня стало тошнить. Лера держала меня за руку, что придавало сил. Я должна ему сообщить. Должна. Егор имеет право знать!
– Да, Рада? Привет, – неожиданно было узнать, что он сохранил мой номер.
– Егор, нам надо встретиться, – старалась говорить ровно, но голос от волнения пропадал. – Я хочу тебе кое-что сказать, – на том конце провода повисла тишина.
Мои нервы шалили. Тело мелко дрожало. Будущей маме нельзя так волноваться, но именно в этот момент решалась моя судьба.
– Я сейчас не в Москве, Рада, – почему-то мне показалось, что он обманывает. Может, я себя накручиваю? – Скажи по телефону.
– Это касается нас с тобой, – ощущение, что меня не хотят видеть, крепло с каждой секундой.
– Рада… – и вновь продолжительная пауза. Хотелось сбросить звонок, я не выдержу напряжения. – Я сожалею о том, что случилось. Я не имел права к тебе прикасаться. Я поступил подло. Если сможешь, прости, – каждое слово как нож врезалось в сердце. – У меня через три дня свадьба. Ты же понимаешь, что изменить ничего нельзя…
Изменить ничего нельзя…
– Я желаю тебе счастья, Егор, – выдавила из себя, а по щекам потекли слезы, и, чтобы не всхлипнуть в трубку, я прокусила до крови губу. – Прощай, – прежде чем он что-нибудь сказал, я сбросила вызов. Он перезванивал, но трубку я не подняла. Да и зачем? Изменить ничего нельзя… Жалость его видеть не хотелось. А если он станет настаивать на аборте, я его возненавижу.
– Рада, давай Марат с ним поговорит? Он его послушает, – перебивая мои всхлипывания, произнесла Лера. Я не стала цепляться за это предложение. Хватит унижаться!
– Нет. Никто с ним не будет говорить, – жестко произнесла я. – Егор сожалеет о той ночи. Сказал, что ничего изменить нельзя. Пусть все так и останется. Лера, дай мне слово, что никто не узнает о том, что я ношу его ребенка, – потребовала я. – Поклянись мне! – чуть ли не кричала.
– Я не смогу солгать мужу, – помотала она головой.
Я знала, что между Маратом и Лерой существует полное доверие и взаимопонимание, но я имела право настаивать на том, чтобы она