службы посредством особого языка. Не знаю, кем и когда он был изобретен, но пользовались мы им постоянно. Со стороны людям было незаметно, а если и заметно, то непонятно, что за птичьи звуки мы извлекали из себя. Это был хоть и примитивный, но язык. Окликать кого-то по имени и что-либо объяснять было не принято. Чтобы привлечь внимание отвлекшегося, отец Владимир сначала тихо произносил: «Тсс». Если его не слышали, то «Тсссссс» становилось громче. Потом – звучало почти неистово. И когда взгляды встречались, то в ход шла богатейшая мимика, которая могла бы, наверное, устрашить любого.
Несмотря на свой возраст, отец диакон был виртуозом в раскладывании орлецов. Иногда он их раскладывал непосредственно перед архиереем, совершающим каждение, с мастерством и такой ловкостью, что орлец падал точно под ноги владыке. Но в этом случае, конечно же, следовал разнос иподиаконскому составу, если они не успевали вовремя расстелить орлецы, и он, рискуя собой, должен был решать эту проблему.
Я испытываю чувство благодарности к отцу Владимиру, когда вспоминаю время моей иподиаконской юности, хотя, повторюсь, во взаимоотношениях с ним не все было безоблачно, но школа, к которой я был причастен, оказалась весьма полезной. Позднее я узнал причину его нервного состояния. У них с супругой Алевтиной был сын Сергей. Он был нездоров психически. Будучи буйным, он доставлял родителям массу сложностей. Потому для них светом в окне было пребывание в храме. Теперь я думаю, что ежедневное раннее прибытие отца Владимира в храм задолго до литургии позволяло ему немного прийти в себя от эмоционального стресса, в котором он жил, сосредоточиться на предстоящем богослужении.
С его уходом из жизни закончилась эпоха бессменного старшего иподиакона, школу которого прошли многие поколения нашего духовенства.
Странник Михаил
Случалось ли вам общаться с людьми не от мира сего? А с теми, кого в старину называли «странниками», «юродивыми»?
Такого человека мне посчастливилось встретить в своей жизни. После первой встречи с ним я, кроме страха, не испытал ничего. Все началось с похода в воскресный день на рынок, куда меня регулярно брала бабушка. Хоть я был маленьким, но сумку – а то и две – за бабушкой мне приходилось нести, когда она с ловкостью ледокола прочесывала ряды с базарными товарами и пререкалась с продавцами. Эта повинность была неминуема и занимала очень много времени. Рынок, как и сейчас, располагался на Соборной площади.
Кафедральный собор с покрашенными зеленой краской куполами всегда меня привлекал. Но в семье никто туда не ходил, поэтому попасть внутрь не представлялось возможным. И вот однажды бабушка принимает волевое решение зайти в храм по дороге на рынок. Когда она вслух сообщила о предстоящем посещении, я усомнился в том, что с ней все в порядке. Она объяснила: «Надо поставить свечи, чтобы у бабушки ноги не болели и чтобы все было хорошо!»
Это была волнительная минута, так как церковное пространство мной еще не было изведано, но тяга к