таких красивых людей, разве что только в кино. Но он не был похож на тех слащавых щёголей с ярких глянцевых обложек дорогих журналов, его внешность была мужественной и даже немного грубоватой. В его лице не было ничего, что бы ей не понравилось. Оно было прекрасно. Сидящий рядом Лужнин заметил эту возникшую паузу и посмотрел на Лену. Увидев, куда направлен её восхищённый взгляд, он с улыбкой что-то шепнул своему соседу на ухо. Тот никак не отреагировал и продолжал молча смотреть на неё. Поняв всю неловкость ситуации, Лена, густо покраснев, быстро опустила глаза и продолжила свою речь, но язык заплетался, слова застревали в горле, а мысли разбегались. Так что она была не в восторге от своего ответа на экзамене. Уходя, она больше не смотрела в их сторону, Лене казалось, что преподаватели смеются над ней.
* * *
Судьба решалась завтра, а сегодня Лене не хотелось думать о результатах экзаменов и своём будущем. Уже поздно было нервничать, покрываясь потом, и хвататься за голову, сетуя на какие-то неудачи и ошибки. Да и сил на это уже не осталось. На смену тревоге, пережитой загодя, ещё до сдачи экзаменов, пришли наплевательское безразличие и готовность принять любой удар судьбы.
Лена отправилась гулять по любимой Москве, что из-за прежней загруженности раньше ей никак не удавалось. За эти четыре дня девушка стала потихоньку привыкать к пугающему её метро и решила, что пойдёт куда глаза глядят.
Активно вертя головой по сторонам, она жадно рассматривала всё вокруг, будто боялась что-то упустить. Пройдя по набережной Москвы-реки и поднявшись вверх по Васильевскому спуску, Лена очутилась на Красной площади. Раньше она казалась ей куда больше. Дойдя до Лобного места, она повернулась и немного постояла около памятника Минину и Пожарскому. Тут куранты глухим, но громким раскатом пробили два часа. Прервав своё любование историческим местом, девушка с удовольствием продолжила осмотр достопримечательностей столицы.
В итоге предпочтя ГУМ всем культурным объектам, Лена направилась туда. Потом, устав ходить по бессчётным бутикам душного магазина, она вышла на свежий воздух и, плутая по узким московским улочкам, идущим то вниз, то вверх, каким-то образом попала на Манежную площадь, а там снова вернулась к Кремлю, только со стороны Александровского сада. Лена в романтическом настроении села на лавку в глубине сада и стала наслаждаться звонким пением птиц, которые выводили свои трели высоко над головой в ветвях раскидистых многолетних деревьев, переживших не одно историческое поколение и верно хранивших в своих кронах секреты политических интриг и не разгаданные до сих пор государственные тайны. Эта идиллия, выражавшаяся в благозвучном шелесте тоненьких листьев и непрестанном покачивании полупрозрачных теней, падавших с купола плотно сомкнутых ветвей, подсвеченных июльским солнцем, иногда прерывалась гулкими сигналами городских автомобилей.
Казалось,