Запели турьи рога, сеча пошла на убыль и скоро вовсе стихла.
Хазары расступились, и из середины, в сопровождении нескольких охоронцев, выехал Уйзен.
Через узкий проход, образованный расступившимися воинами, сын Кагана подъехал к Святославу.
Они смерили друг друга взглядами.
«Совсем молод, но твёрд, как камень, – отметил хазарин, – и войском управляет получше греческих стратигосов…»
Святослав безошибочным внутренним чутьём определил в противнике сильного и опытного воина, который весь клокочет от позора и унижения. Но внешне хазарин был спокойно угрюм, только подрагивание скул выдавало его нервное напряжение.
– Чего хочет князь урусов? – перевёл слова Уйзена толмач, говоривший на славянском совершенно чисто.
– Хочу, чтобы вся Хазария отныне мне подчинилась, а её земли до Волги отошли Киеву!
Хазарин вспыхнул, глаза его ещё более сузились, и в них блеснула ярость. Стараясь овладеть собой, он ответил хриплым от волнения голосом:
– Я, Уйзен-шад, сын Великого Кагана, брат Яссааха, и земли мои простираются до Бузан-реки. А от Бузана до Итиля земля не моя, отцовская, и отдать тебе её никак не могу…
– Земли у Дона я сам взял, – отвечал Святослав, – вернул то, что мне принадлежало. А Яшака покарал за то, что он слово своё нарушил.
На какое-то время залегла тишина.
– Значит, земли за Доном не твои, – задумчиво продолжил Святослав. – А как насчёт вятичей с радимичами?
– Эти земли мои, – мрачно ответил пленник, – коль победил меня, уступаю их тебе.
– Что ж, – отвечал Святослав, – ты храбрый воин и достойный противник. За это отпускаю я тебя, князь, и людей твоих и дарую вам волю. Только помни: ежели опять против нас пойдёшь, пощады не жди!
Святослав дал знак, и русы освободили хазарам путь.
Настороженно, не веря своим ушам и ожидая подвоха, Уйзен тронул коня и медленно поехал вперёд, за ним – остальные хазары. В полном молчании ехали они по живому коридору, каждый миг ожидая нападения либо тучи русских стрел в спину.
Наконец, всё ещё не веря, что остались живы и отпущены восвояси, хазары выехали в чисто поле. Затем пришпорили коней и, уже больше не оглядываясь на молчаливо застывшую русскую дружину, стали быстро удаляться.
Бывший воевода, подъехав, стал чуть позади князя и сказал, не особо скрывая досады:
– Зря, княже, отпустил противника, хоть и осталась их десятая часть, а всё ж зря! Хазары чести воинской не разумеют, обещание дадут, а сами, улучив момент, тут же в спину ударят!
– Может, оттого и не разумеют, что мы им не верим? Теперь поглядим!
– Гляди, княже, гляди… Эх, в Киев ворочаться надо, много людей потеряли, следует отдых войску дать… Тьмы пополнить…
– Нет, вуйко, – прервал его Святослав, – назад ворочаться не будем. Перун благоволит к нам и даёт скорую победу над врагом. Пойдём в земли радимичей и вятичей, там наберём и новые тьмы из подневольного хазарам люда, и корма для лошадей и дружины.
Старый