тебя будут ругать, ножницы заберут, мы не успеем ничего сделать, – спрогнозировала я.
Вероятностный подход и мысленный эксперимент были моими сильными сторонами с раннего детства. Однако в ответ Маленький Шнобель предложил ситуацию, когда все пойдет так, как нужно нам.
– Надо чтобы все посмотрели в другую сторону, тогда я смогу взять ножницы, – сказал Маленький Шнобель.
Это было разумно, но пока недостаточно конкретно.
– Ника, ты же здорово поешь, – продолжил Маленький Шнобель, – можешь спеть громко и не останавливаться, чтобы воспитательница Ольга Павловна смотрела на тебя и подошла к тебе? Это не меньше двух куплетов с припевами.
– Могу спеть сколько угодно куплетов. Но вдруг она не подойдет? Некоторые, наоборот, уходят, потому что я пою хорошо и громко, а они любят воспринимать мощь и красоту издалека, – засомневалась я.
Маленький Шнобель опять задумался, пару раз забрался на стул и спрыгнул с него. Приземлившись во второй раз, он сказал:
– А ты заберись под стол и пой оттуда повыразительнее, тогда воспитательница точно подойдет посмотреть.
Разум Маленького Шнобеля был в отличной форме. Я оценила его решение положительно, кивнула и уточнила детали:
– Хорошо, я заберусь под стол и спою. А куда ты спрячешь ножницы?
– В карман или в штаны, если в карман не поместятся, – ответил он.
– Знаешь, Маленький Шнобель, – сказала я, – не прячь ножницы в штаны. Положи на полку между книжками или за цветочный горшок.
В тот момент я, возможно, отвела угрозу от всего рода Шнобелей. Но тогда этого никто не оценил. Я отправилась под стол. А Маленький Шнобель перебрался поближе к столу воспитательницы.
Вы еще не знаете, но в детстве я любила петь. На тот момент я знала две песни от начала и до конца, одну про «день победы порохом пропах», а другую про «вставай проклятьем заклейменный». Я нашла старые пластинки в чулане, а мама научила меня включать древний проигрыватель. Я прослушала эти музыкальные произведения много раз, выяснила смысл слов и исторический контекст у мамы, запомнила текст и научилась их петь. Если я пела одну из этих песен, никто не мог меня перепеть ни при каких условиях. Обе песни не очень подходили для исполнения под столом в детском саду, но выбора не было, да и Маленький Шнобель уже занял исходную позицию.
Я забралась под дальний от воспитательницы стол, сделала пару могучих вдохов, чтобы меня было слышно в каждом углу и начала петь. Сидя на корточках под столом, петь оказалось неудобно. Выразительности было мало и мощи не доставало, и я легла на пол, раскинув руки и ноги, и слыша обоими ушами, как мой голос резонирует со столом надо мной, и видя, как маленькие ноги подбираются к столу и маленькие лица заглядывают в мое сценическое и культурное пространство. Это был прекрасный момент, я до сих пор отлично помню его.
Воспитательница подошла довольно быстро. Я увидела ее туфли, а потом показалось ее заинтересованное лицо, опустившееся ниже столешницы, но петь я не перестала. Во-первых, Маленькому