прохрипела я, но он, похоже, мне не поверил.
– Что случилось? – спросил он. – Тэм сказала, что ты сегодня встречаешься с Ронаном.
Проклятие, Тамсин.
Я не могла рассказать ему, что сделал Ронан. Пока нет. Он захочет продумать план мести, но я все еще утопаю в стыде.
– Все… все было чудесно. Он… хотел, ах, – бормоча, я ухватилась за слух, который узнала несколько дней назад. – Он сказал что-то о короле. Это выбило меня из колеи.
– О том, что король Олдер приказал Фарине отправиться в замок? Я слышал.
Хаган постучал кулаком по бедру.
– Она была нашей лучшей целительницей. Она была нужна нам.
Я подумала об отце, которого нет уже восемь лет. Он умер из-за короля Олдера. Горечь покрыла кончик моего языка, но на сей раз это было желанным отвлечением.
– Мы нуждались во всех них. Со времен Болезни прошло десять лет, а король все еще призывает к себе всех лучших магов. Это неправильно.
Темно-синие глаза Хагана стали твердыми, напоминая сапфиры.
– Провидцы бурь говорят, что это будет горькое время года. Виндхейвену надо готовиться к худшему, и каждому из нас надо будет внести свой вклад. Фарина нужна нам здесь.
Не каждому из нас. Только не мне. От меня никакой помощи.
Я так старалась убедить себя – убедить деревню, – что это неправда. Я рубила дрова, передавала сообщения и помогала вспахивать чужие поля. Так много раз я улыбалась и переживала предательские косые взгляды от тех, кто раньше весело интересовался здоровьем моей матери. Но теперь стало ясно, что Ронан, а возможно и весь Виндхейвен, видит во мне лишь пустоту, а все прочее остается незамеченным.
Толкнув дверь большой плетеной корзиной, из кухни вышла мама. За ней во двор последовал запах жареного картофеля.
– Эвра, вот ты где.
Мама ниже ростом, чем остальные члены семьи. Выцветшие светлые волосы она всегда заплетала в косу. У меня такие же, как и у нее, серые глаза с тяжелыми веками и узкий нос, но на этом наше сходство заканчивается. Она изящная, розовая и безобидная, в то время как я широкоскулая и сильная, с веснушками и румяными щеками. Мои густые черные волосы достались мне от отца. А упрямой, четко очерченной челюстью я не похожу ни на кого из родных.
Один только мамин вид вызвал у меня на глазах слезы. После того как Хаган и Дьюард уснут этим вечером, я спущусь по лестнице в ее комнату и заберусь в ее кровать. Я расскажу о своих печалях, о боли, которая тяжким грузом лежит на моем сердце, и она споет мне колыбельную, как пела, когда я была ребенком. Она не будет просить меня быть сильной, не будет ожидать, что я буду планировать свою месть. Она обнимет меня и позволит мне поплакать.
– Привет, мама, – сказала я с неуверенной улыбкой.
Она встретилась со мной взглядом и в мгновение ока прочла в моих глазах надежду и разочарование. Просто взглянув на меня, она уже поняла, как прошла встреча. Мне не придется ничего объяснять. Напряжение в моей груди ослабло. Она переложила корзину на бедро и приобняла меня.
– Дорогая моя, – сказала