волшебных семян. Или предложить голос русалке в обмен на нос поменьше. Искали троллей, что прячутся под мостами на заболоченном Юге, надеясь, что те исполнят их желание. Подобная неосмотрительность имела свою цену: из семян прорастали цветы, что пели не смолкая, из нового носа вечно текло, а тролли, не заботясь о мелочах, истолковывали желания неправильно.
Единственным способом убедиться, что магический запрос соразмерен, законен и верно понят, было обратиться к ведьме. С Темного Года – об этом времени до сих пор говорили шепотом, хотя прошло уже почти тридцать лет, – отношения между ведьмами и простыми людьми контролировались и Ковеном, и королевой, чтобы обеспечить как безопасность простых людей, так и ответственность ведьм.
Тэмсин исключили из академии и изгнали из Ведьминых земель, из мира Внутри, но ответственности это с нее не снимало. Напротив, ее проклятие и одиночество служили еще одним напоминанием о том, что у магии есть последствия. То, что Тэмсин разрешили колдовать для селян, что пожалели и вообще оставили в живых – милосердие.
Не то чтобы оно ощущалось именно так. Может быть, оттого, что волею Ковена Тэмсин не могла ощутить ничего.
– Хочешь попытать счастья у феи – пожалуйста, пусть она отрастит твоему малышу жабры. – Тэмсин пожала плечами и протянула сверток женщине. – Но мы обе понимаем, что он не переживет эту ночь.
Женщина сдалась. Она покачала головой, затем схватила девочку, которая топала к столу с безделушками Тэмсин. Девочка протестующе запищала. Тэмсин заворковала над неподвижным младенцем. Мать крепко сжала плечи дочери, нежно взглянула в ее сморщенное, краснеющее личико и вскинула голову:
– Возьми мою любовь к мужу. – Глаза у нее стали дикие, она будто смотрела куда-то вдаль. – Прошу тебя.
Тэмсин шумно, протяжно вздохнула. Ей вечно пытались подсунуть романтическую любовь вместо безусловной, словно эти два вида могли заменить друг друга. Но сходства между ними было мало. Романтическая любовь была переменчива. Часто она выдыхалась и остывала, выгорая так скоро, что Тэмсин получала едва ли щепотку чувств. Материнской же любви, напротив, могло хватить на несколько месяцев, если расходовать экономно.
Ребенок за ребенка – Тэмсин полагала, что это справедливо. Но женщина так не думала. Пламя в ее глазах своей яростью могло поспорить с огнем ревущего очага.
– Возьми мою любовь, – сказала она, подавшись к ведьме, которая все качала младенца. – Я добровольно отдаю ее тебе. Пожалуйста. – Глаза сверкнули. – Умоляю. Возьми. Ты должна.
Тэмсин машинально попятилась, едва не споткнувшись о пустое ведро, но быстро вернула себе и равновесие, и равнодушный вид.
– Давно ты замужем?
Женщина удивленно приподняла бровь.
– Три зимы.
Тэмсин обдумала услышанное. Долгие отношения часто давали более обильный урожай, но всегда оставалась вероятность, что чувства в паре прокисли и остыли. Более короткая связь могла дать любовь не слабее, если пара горела страстью. Трехлетнее замужество, двое детей и третий на подходе,