тогда как он не имел возможности сопротивляться им. Они побудили Кобада одобрить эти их действия, угрожая в противном случае низложить его. Недолго продолжалось такое положение вещей, а уже не знал человек своего ребенка, и ребенок не знал своего отца, и не оставалось у человека ничего, чем бы он мог разжиться» [17].
После нескольких лет такого своеобразного древнеиранского социализма страна, если верить хронистам, оказалась на грани катастрофы. Знать, недовольная подобным положением дел, объединила свои силы, чтобы отстранить Кавада, покровителя маздакий-цев, от власти. Однако уже через несколько лет, в 499 г., шахиншах вернул себе трон, но поддержку Маздак потерял окончательно. Маздакийцев стали постепенно подавлять, но движение было столь сильным, а его деструктивное влияние на социально-экономические отношения столь долговременным, что лишь в 528 г. Хосрой, сын Кавада (упомянутый в начале цитаты из Ат-Табари), казнил Маздака и наиболее радикальных его приверженцев и инициировал процесс возвращения собственности, отнятой маздакийцами у законных владельцев. Также Хосрой распорядился взыскать с фанатиков компенсации за ущерб имуществу и изнасилование женщин, разобраться с принадлежностью детей отцам и их наследством и позаботился о знатных детях, потерявших своего кормильца во время террора маздакийцев, взяв их себе на службу. Это была одна из первых политически успешных, но социально-экономически печальных попыток построить «рай на Земле».
Были ли первые христиане социалистами?
Многие социалисты, в том числе Каутский, находят в древнехристианских общинах отголоски своих идей. Однако тот же Каутский скоро подмечает, что это «коммунизм средств потребления» и никогда – производства. В действительности ни раннее, ни позднее христианство вообще не может быть обнаружено как социалистический опыт. Христиане не стремились к обобществлению собственности, вопрос с ней решался в добровольном порядке, обычно как дар общине на ее нужды как общины. В самом по себе владении чем-либо не усматривалось зла или источника зла. Богатство как дополнительная трудность для вхождения в Царство Божие – это притча, а не призыв к социальному действию. В конце концов, большинство людей являлись простыми собственниками как средств производства, так и средств потребления, но богатыми не были. Такими было и большинство ранних христиан, хотя довольно скоро они нашли симпатии и среди римской аристократии.
Первые христиане собирались друг у друга в домах. Если это был зажиточный христианин, то его дом более чем подходил для братских встреч – но никто не стремился этот дом обобществить. Христиане занимались обычной гражданской деятельностью, как и все, даже на порядок лучше – целенаправленно стремясь обозначить себя как образцовых граждан Империи, не заслуживающих гонений и недоверия властей и общества. Что более важно, в христианстве совершенно отсутствует идея социального равенства как некой цели. Напротив, христиане сохраняли свое социальное положение и даже не стремились