сто процентов, – кивнул Хольм. – Я сразу его узнал. Сам задерживал его за пьянку на ипподроме Солвалла несколько лет назад. Он дал нам потом жизни, написал заявление на меня и моих коллег и обвинил во всех смертных грехах. И это не первый раз, когда он отличился. Социальные проблемы, алкоголь и все такое. Типичный маргинал, как их сегодня называют.
– Обычный пьяница, ты имеешь в виду, – поправил Бекстрём.
– Да, пожалуй, так можно выразить суть дела, – согласился Хольм неожиданно таким тоном, словно хотел сменить тему.
Пять минут спустя они высадили Бекстрёма у подъезда на Хасселстиген, 1, и Хольм пожелал ему удачи. Сам же он со своей напарницей собирался взять курс на здание полиции, поскольку им требовалось заполнить все необходимые бумаги, но в случае необходимости готов был прийти на помощь Бекстрёму по первому звонку.
«О чем это он?» Бекстрём вылез из машины, даже не поблагодарив за то, что его подвезли.
6
Все как обычно, подумал Бекстрём, когда вылез из автомобиля. С внешней стороны опоясавших Хасселстиген, 1 ограждений толпились журналисты и фотографы, жильцы близлежащих домов и просто любопытные, у кого не нашлось занятия получше. Плюс, естественно, обычные представители местной шпаны, которые наверняка оказались здесь, даже не задаваясь вопросом, как это, собственно, произошло. Помимо прочих, три молодых загорелых дарования, не упустившие возможность прокомментировать наряд и внешний вид Бекстрёма, когда он не без труда подлезал под оградительную ленту.
Бекстрём обернулся и впился в них взглядом, пытаясь запомнить на случай, если в один прекрасный день их пути пересекутся. Это было только вопросом времени, а когда пробьет его час, комиссар намеревался обеспечить молокососам просто незабываемые впечатления.
Проходя мимо стоявшего перед входом в подъезд молодого, одетого в форму коллеги, он отдал первый приказ в своем новом расследовании убийства.
– Позвони в сыск и попроси их прислать пару парней, пусть сделают несколько приличных фотографий нашей дорогой публики.
– С этим уже полный порядок, – констатировал коллега. – Это было первое, о чем меня попросила Утка, стоило ей появиться здесь. Парни из сыска уже наверняка приезжали и нащелкали кучу кадров, – добавил он.
– Утка? Какая к черту утка?
– Анника Карлссон. Ты ее знаешь, такая высокая, темноволосая, она раньше работала в комиссии по ограблениям. Ее прозвали Уткой.
– Ты имеешь в виду чертову лесбиянку? – поинтересовался Бекстрём.
– С подобными вопросами, пожалуйста, не ко мне, Бекстрём, – сказал коллега и ухмыльнулся. – Хотя там все ясно. Слухи ведь сами не рождаются.
– И что за слухи? – спросил Бекстрём настороженно.
– С ней надо держать ухо востро, может сломать руку, если что-то не так, – объяснил коллега.
Бекстрём в ответ лишь покачал головой.
«Куда мы катимся, – подумал он, входя в подъезд. – Что происходит со шведской полицией? Педики, лесбиянки, черные и