снова ощутила себя падающим листом, а это значило, что наконец-то можно отдохнуть по настоящему, вплоть до того момента, когда утро даст старт очередному этапу большого забега, называемого, по какому-то недоразумению, жизнью.
Утром все было, как обычно. То есть умывание со всеми сопутствующими процедурами, легкая утренняя зарядка. И обязательная медитация, прочистка энергетических каналов, нормализация тока в них энергии. В общем, все те действия, которые способствуют окончательному пробуждению организма. Затем стюард принес маленькую чашку крепко заваренного напитка из прожаренных зёрен буна и стакан холодной воды, такой холодной, что аж зубы ломило. Буна был горьковатый, как она и просила. Горький она и любила, и если и с кислинкой – то с очень слабой, символической. Горечь напитка бодрила, обостряла чувства и заставляла глаза раскрываться шире. И для того, что бы вкус напитка не ослабевал, после каждого глотка его следовало запивать водой. Вода смывала все вкусовые ощущения с языка. Тогда вкус последующего глотка был таким же объемным и интенсивным, как и предыдущий.
За завтраком в кают-компании собирались все, кроме вахтенных. Народу за столами рассаживалось много. Она негромко сказала рядом сидящему отцу, что появились некоторые новые данные. Он одобрительно хмыкнул, и так же негромко сказал, что минут через пятнадцать после окончания завтрака ждёт ее на палубе.
Перед выходом на палубу она все-таки накинула бушлат. Ветер, по сравнению со вчерашним днём, заметно усилился, да и похолодало. Волны за бортом обзавелись пенными шапками и увеличились в размерах. Экспедиционное судно приближалось к цели.
Когда она поднялась на палубу, отец уже стоял у фальшборта, как обычно. Нтанда подошла к нему и начала излагать то, что увидела в своем сегодняшнем сне. После того, как она рассказала о поле с пожухлой травой, обрамлённом обелисками серого камня, отец согласно кивнул.
– Да, в процессе изучения архивных записей мы пришли к выводу, что там существует какая-то климатическая аномалия. Значит, так оно, скорее всего, и есть. Так как сны твои, это не что иное, как часть всплывающей в твоем сознании информации, переданной тебе артефактом,– а потом он задал вопрос, который предвосхитил, в какой-то мере, продолжение ее рассказа, – а что-нибудь по поводу трудностей доступа в твоем сне не просматривалось? А то в изученных нашими аналитиками записях были какие-то невнятные намеки на вероятность возникновения проблем.
– Ты знаешь, да. Когда я во сне попыталась ступить на траву – меня что-то не пускало, воздух сгущался, уплотнялся и, как бы, выталкивал меня.
– Плохо. Я надеялся, что это всё-таки будет не так,– он был явно расстроен, причем серьёзно так расстроен, и, словно разговаривая сам с собою, спросил, – и как бы нам теперь с этим справиться то?
Нтанда, почему-то понизив голос, выдала следующую порцию информации, которая прибавила отцу оптимизма.
– Я почти уверена, что наш артефакт и есть ключ,