До красот природы им не было дела, тем более, что любоваться яблоневыми садами, когда плоды их отравлены, уже как-то в полной мере не получилось бы.
Он побывал в них так, как не все мужья бывают с жёнами за десятилетия совместной жизни. А они открывали ему новые грани удовольствия, делясь безудержной фантазией и богатым опытом. Бальтазар всем уделял внимание, слизывал сок спелых плодов с груди и шеи, шлёпал по молодым упругим задницам, пронзал горячо и страстно молодых дев, словно врагов на поле брани, но это было удовольствие совершенно иного рода. Но он точно также ощущал здесь свой триумф и превосходство, что для его гордыни было главным.
Девицы же заигрывали с его роскошными, мягкими как шёлк, волосами, гладили по небритому подбородку, словно им нравилась эта его двухдневная щетина. Куртизанки Яротруска целовали гостя и знойно покусывали губы, переплетали языки, отдаваясь, как желанному супругу, как властному верховному жрецу, поклоняясь его величию и статусу. И он всецело наслаждался этой иллюзией любви, не ведая, да и не желая ничего иного.
Казалось, сквозь жаркое подрагивающее дыхание, под изнывающие оргазмические стоны, колокольным перезвоном отдающиеся в его ушах с каждым новым пиком наслаждений, он мог поработить и поглотить их души прямо так. Но понимал, что их уже давно поглотил сам этот город, доведя до такой жизни. Мелькали мысли, что они уже пусты изнутри, но всё же теплилась какая-то надежда на тонкий весенний лучик, ещё не угасший огонёк внутреннего мира. Что они всё же не куклы, а с ними можно кроме звериных инстинктов ещё и о чём-нибудь поболтать в перерывах между соитием и поеданием фруктов.
Но, как ни извращайся со временем, а остановить его насовсем невозможно. Рано или поздно вся ублажавшая его троица обессилила и уже не могла продолжать, завалившись, кто как сумел. Они ещё ворочались, с губ слетали какие-то звуки, но глаза уже были прикрыты, умоляя об отдыхе. Им хотелось спать и набраться сил, ведь впереди всё это должно было повторяться вновь уже с новыми клиентами: местными и приезжими, знакомыми и неизвестными, ожидаемыми и внезапными, со своими прихотями и предпочтениями.
А ему не спалось. Уже неведомо сколько, а оторваться от реальности так и не получалось. Он решил, что это царица-тьма, вредничая, нарочно изнуряет его в наказание, но от этого Бальтазар решил лишь не спать ей назло. Схватив спелый персик возле опустевшего остова виноградной грозди, дерзким укусом он едва не сломал верхние передние зубы о ребристую косточку: мякоти у плода оказалось куда меньше, чем он рассчитывал.
Можно было и со спящими телами вытворять что угодно. Такие блестящие от пота, пахнущие собой, цветочными маслами, алкоголем, фруктами и им, они были так доступны и послушны, будто куклы. Но он не считал себя девочкой, чтобы в эти куклы играть. Ему было недостаточно их покорности и, может, потому он предпочёл пойти сюда, в живой город, вместо того, чтобы обустраивать с помощью разлагающихся зловонных зомби полуразрушенный замок барона Казира…
Сердце