какие были указаны, – осуществляется даже в том случае, когда люди намеренно и всеми способами стараются воспрепятствовать этому или, по крайней мере, в какой-нибудь второстепенной подробности изменить наступающее событие: старания эти всегда напрасны, и как раз то, что должно бы помешать заранее предсказанному, всегда помогает его осуществлению – совершенно как в трагедиях и в истории древних предвозвещенная оракулами или сновидениями беда навлекается именно теми средствами, какие принимают для ее предотвращения. Из множества примеров я укажу на царя Эдипа и прекрасную историю о Крезе с Адрастом в первой книге Геродота.
Как бы не казался чисто случайным ход вещей, в сущности он все-таки не случаен, а, напротив, все эти самые случаи проникнуты глубоко сокровенной необходимостью, судьбой, для которой самый случай – простое орудие. Прозреть эту необходимость было искони стремлением всякой мантики. Но из упомянутой, фактической мантики следует, собственно, не только то, что все события наступают с полной необходимостью, но и то, что они каким-то образом уже заранее определены и объективно установлены… Во всяком случае, однако, убеждение, или, вернее, мнение, что эта необходимость всего происходящего не слепа, т. е. вера в столь же планомерное, сколь и необходимое течение нашей жизни – это фатализм высшего порядка. Мы можем назвать его, в отличие от обычного, или доказуемого, фатализма, фатализмом трансцендентным. Он коренится не в чисто теоретическом познании, а постепенно слагается из опытов собственной жизни. Именно, каждому бросаются в глаза известные события, которые благодаря своей особенной и значительной целесообразности для него носят на себе, с одной стороны, ясно выраженную печать моральной, или внутренней необходимости, а с другой стороны – такую же печать внешней полной случайности. Многократное повторение таких событий постепенно приводит к мнению, которое часто переходит в убеждение, что жизнь индивидуума, какой бы запутанной она не казалась, представляет собою внутренне стройное целое с определенной тенденцией и поучительным смыслом – нечто вроде всесторонне обдуманного эпоса. Но поучение, которое можно вывести из этого целого, касается только индивидуальной воли человека, которая в последней основе является его индивидуальным заблуждением. Ибо не в мировой истории можно видеть план и цельность, а в жизни отдельного лица.
Таким образом, именно по отношению к собственной индивидуальной судьбе развивается у многих упомянутый трансцендентный фатализм, к которому, быть может, рано или поздно склонится всякий, когда он внимательно поразмыслит над собственной жизнью и когда ее нить достигнет уже значительной длины. Здесь заслуживает упоминания, как совершенно беспристрастное, свидетельство одного опытного светского и придворного человека, сделанное к тому же Несторовом возрасте, а именно – девяностолетнего Кнебеля, который в одном письме говорит:
«Если вглядеться пристальнее, мы найдем, что в жизни большинства