с дороги горелые бронированные коробки. Сейчас они работали дальше по дороге – там, где под уничтожающий артиллерийский огонь попала германская пехота и артиллерия. Вот там сейчас истинное крошево металла, воронка на воронке, а трупы лежат друг на друге штабелями. Кажется, что легче было не прокладывать путь через эту долину смерти, а обойти ее степью. Быстрее было бы.
Сегодня война повернулась к немцам своим страшным лицом и оскалила зубы. Я надеюсь, что так будет и дальше, и что это не последнее такое смертное поле, приготовленное для них. Южнее нас, у Клейста, втрое больше танков и самоходок, чем было в этот раз у Гудериана. Но они не готовы к бою, потому что нет запчастей, и двигатели выработали свой ресурс.
Генерал-майор Бережной говорит, что Гитлер поставил на кон свой последний бронетанковый резерв и проигрался до трусов. Теперь все зависит только от нас. Чем обернется для фашизма это поражение – легкой неприятностью, или тяжелейшей катастрофой? Я знаю, что товарищ Сталин намерен устроить немцам именно последнее, но лишь бы все получилось…
Неподалеку слышны удары кувалдой о металл – это спешно чинятся экипажи нескольких машин, у которых немецкими снарядами были сбиты гусеницы. У меня кружится голова: всего два с половиной часа боя – и группировка Гудериана прекратила свое существование. Вот прямо передо мной сгоревшая «четверка». Лобовой лист проломлен ударом снаряда потомков. Изнутри тянет сладковатым запахом сгоревшей плоти. Судя по всему, экипаж немецкого танка так и остался внутри.
Мимо, откозыряв, проходит патруль из четверых морских пехотинцев: унтер и три бойца. Вообще-то они сержанты, но за их беспощадную придирчивость и изнуряющие каждодневные тренировки наши бойцы прозвали их «унтерами». До самого начала операции по шестнадцать часов в день: тактика, огневая, марш-броски, физподготовка и рукопашный бой. Но питание шестиразовое, по специальным рецептам.
Вместо политзанятий – кино… «Обыкновенный фашизм» и то, что их журналисты сняли во время освобождения Крыма. От всей этой агитации бойцы буквально звереют. В бой пошли как на прогулку – еще, говорят, некоторых удерживать приходилось, чтоб пехота раньше времени на танки не бросилась.
Танкистам от инструкторов тоже досталось изрядно. Командир их батальона, майор Деревянко и зампотех бригады, командир ремонтного батальона, капитан Искангалиев выдавили за эту неделю с них семь потов. Тактика, вождение… И восемь часов копаться в моторе. Восемь дней крайне мало, даже если учить по шестнадцать часов в день – но, как мне сказали, эффект уже есть. Конечно, есть – вот он, эффект, разбросан горелым железом, в котором ковыряются трофейщики из рембата, скручивая с обломков все, что в хозяйстве пригодится.
– Константин Михайлович, Константин Михайлович! – доносится издалека женский голос – кажется, это их журналистка Ирочка Андреева. – Константин Михайлович, едем!
Отчаянная особа эта Ирочка. Каска, бронежилет, блокнот, диктофон – и в передовую линию. Рядом оператор с камерой. Все как у нас. Ведь сколько лет прошло, а ничего