времени. Успевай, когда хочешь. Тяжело жить без заступника, тем более в простом семействе, зависимом от какого-то сурового неведомого владыки, обретающегося где-то там в детинце…Только и знай, что готовь дань к сроку. И Васса понимала, что ей повезло. Не каждая зевает у окна целыми днями, особенно имея малое дитя. Итак, все вроде бы благополучно…Но нет. Благодарности за достаток и попечительство недостаточно для счастья. И Вассе нередко становилось не по себе от все чаще одолевающих ее голову мыслей, выражающих всего одно чувство – нелюбовь. Мирен заботливый и добрый, щедрый и спокойный. Но что поделать – несимпатичен он ей, неинтересен, как унылый осенний небосвод. А не сам ли он, покладистый боярин, виноват, вообще? Ведь после свадьбы он переменился: и прежде ровно горело пламя его страсти, а теперь и вовсе стихло. Он больше не восторгался Вассой так, как ей того требовалось. Не нахваливал ее нарядов, не одаривал бесчисленными отзывами о ее красоте. Будто привык к ней. Не ласкался неустанно, как прежде. Мог легко спать в одиночестве, если Васса удалялась на посиделки или даже в клеть, где в жаркую пору было прохладнее, чем в опочивальне на южной стороне. При этом, безусловно, он любил жену и считал их союз счастливым. А Вассе тем временем недоставало внимания и восхищенного мужского взгляда.
Погасив последнюю свечу, Васса нырнула под ложник – шерстяное одеяло, сотканное свекровью. Спящий Мирен даже не пошевелился. Он очень устал за день, а сытный ужин, видимо, отнял последние его силы.
– Ты спишь? – прошептала Васса, ласково коснувшись носом шеи мужа. Возможно, она не чувствует к нему жгучей любви потому, что он мало уделяет ей внимания. Вот если бы он был чуть горячее, чуть более заинтересованным в ней в моменты, когда на город сходит ночь. Пущай бы она, любящая понежиться на перине Васса, не выспалась к утру, но зато была бы, может, хоть довольна.
Ответа на сей каверзный вопрос боярыни не последовало. Насупившись, Васса вздохнула и повернулась на другой бок, желая зреть темнеющий дверной проем, а не почивающего супруга, иногда издающего храп.
Вассе снились самые нуднейшие сны: какие-то хлопоты, младенцы, пеленки и в конце всего – синяя стрекоза, легкомысленно и беззаботно парящая над бурными водами, готовыми накрыть ее каждой очередной волной.
Ночью проснулся ребенок. Васса крепко спала, но громкий плач разбудил ее. Поначалу она и не думала подниматься: молоко у нее давно иссякло, так что кормилица из прислуги теперь успокоит чадо. И все-таки такого не произошло: женщина делась куда-то, может, на двор вышла. Как бы там ни было, Вассе пришлось самой успокаивать вопящее дитя.
– Ну где ты ходишь? – отругала боярыня, появившуюся уже к рассвету кормилицу. – Голодное же дитя, плачет…
Вручив ребенка няньке, крепко не выспавшаяся и оттого сердитая Васса двинулась обратно в ложницу. Сон сморил ее крайне быстро, она даже не успела ни о чем подумать. За окном еще было сумрачно, но постепенно постройки проявлялись, выползая из темноты бледными унылыми образами. Скоро