еще ребенком и от которой теперь не осталось ничего кроме выжженного пустыря да пары обугленных пней. Видел он и обломки величественных прежде дворцов и храмов, которые были воздвигнуты древними греческими царями, властвовавшими здесь более пятнадцати веков назад. Лишь замок латинского князя, возвышающийся на холме, казался практически нетронутым, и только копоть местами покрывала его белесые стены. Там, к своему удивлению и несказанной радости, Рангави обнаружил немногих уцелевших жителей города. Почти все они были изранены, а многие находились при смерти. Несколько изможденных женщин ходили меж рядами лежащих прямо на каменном полу страдальцев и пытались облегчить их муки, разнося свежую воду и обрабатывая раны. Чуть дальше, на каменных ступенях, ведущих во дворец, стоял старый священник, размахивая кадилом, он нараспев читал молитвы, в то время как несколько монахов в серых рясах помогали ухаживать за ранеными.
В воздухе витал отвратительный запах гниения и смерти, было ясно, что многие из этих несчастных не доживут до рассвета. А там, за незримой чертой, этих людей уже дожидаются те, кого они так любили, и кто наверняка платил им ответной любовью.
Рангави, аккуратно ступал по каменным плитам, медленно пробираясь среди умирающих и еще боровшихся за жизнь людей. Иногда он останавливался, вглядывался в бледные лица, пытаясь найти знакомые ему черты, но затем шел дальше, движимый слабой надеждой все еще теплящейся в глубине души. Вдруг сквозь стоны и монотонное пение священника Рангави услышал слабый голос.
– Ран-гави! – донеслось до его уха.
Он обернулся – на полу, прислонившись спиной к одной из колонн, сидел коренастый человек. Его могучие руки бессильно лежали на полу, а голова была запрокинута назад. Все тело мужчины было покрыто страшными ранами, а из груди, казалось, был вырван целый кусок мяса.
Рангави медленно подошел к несчастному и опустился на колени. Только теперь он смог узнать его.
– Петр!
Мужчина смотрел на него из-под полуприкрытых век. Смерть уже оставила печать на лице кузнеца и Рангави знал, что дни его старого друга сочтены. Глубокая рана на груди начинала гноиться, а цвет лица приобретал неестественный землистый оттенок. Любой другой человек уже давно предстал бы перед Создателем, но Петр всегда был крепок и силен, а потому умирал долго и мучительно, всей своей сущностью сопротивляясь неизбежному.
– Моя д-дочь… – дрожащим голосом прохрипел умирающий кузнец. По его рыжей с проседью бороде заструилась струйка крови.
– Анна! – горло Рангави перехватило. – Где она?
– Турки…они увели ее с собой. Вместе… вместе с другими… – Петр скорчился от боли и сплюнул кровавый сгусток. – Я не смог уберечь ее… прости… прости меня Рангави…
– Не вини себя за это, Петр. Не ты, а я должен был защищать ее. Но меня не оказалось рядом.
Кузнец попытался что-то сказать, но из его груди вырвался лишь протяжный хрип. Рангави понял, что времени у него осталось мало.
– Я