вяло и медленно, словно в густом киселе, и у Милены появилось ощущение, что она наблюдает за собой со стороны. Как будто это вовсе не она едет сейчас к следователю в сопровождении двух охранников, стараясь не обращать внимания на ставший почти привычным чей-то тяжелый взгляд в спину, от которого неприятно ныл затылок, и шея наливалась свинцом – не повернуться.
Ехавший впереди автомобиль притормозил. Второй охранник, который вел машину, коренастый смуглый мужчина, буркнул что-то нелестное в адрес дорожного управления и остановился. Посреди дороги стояли знаки объезда и дорожных работ. Едущий впереди автомобиль лениво свернул на боковую улицу.
– Что там? – спросила Милена, подернув плечами – отчего-то вдруг нестерпимо зачесалось между лопатками.
– Объезд, – буркнул водитель и нехотя развернул машину.
– Черт знает что! – возмутился веснушчатый. – Только у нас могут додуматься ремонтировать дорогу глубокой осенью.
Подскакивая на колдобинах и разбрызгивая грязные лужи, автомобиль помчался по боковой улице.
Кирпичная стена, перегородившая дорогу, появилась в одно мгновение, словно материализовавшись из воздуха. Дико взвыли тормозящие шины, автомобиль занесло, развернуло, и он со всего размаха врезался в стену дома правой стороной.
Девушка закричала и задохнулась, безуспешно пытаясь схватить ртом неподдающийся воздух. Сотни миллионов тончайших ледяных игл пронзили все тело. В голове что-то взорвалось, и нестерпимая, обжигающая волна затопила мозг. Глаза застлала красная пелена, а на губах и во рту девушка почувствовала солоноватый вкус крови. Последнее, что видела Милена перед тем, как потерять сознание, была тающая и расползающаяся во все стороны, как густой туман, стена.
3
Было тепло и пахло солью и камнем, нагретым на солнце. Ветер гладил лицо, оставляя на губах горько-соленый привкус. Девушка сидела на краю обрыва и, обняв колени, задумчиво смотрела на перекатывающиеся волны. Они отчаянно бились горбатыми спинами об острые зубья скал, ранясь и рассыпая мириады сверкающих на солнце брызг. Носящиеся в небесной лазури чайки кричали так, словно были голосами умирающих под обрывом волн.
В мыслях все еще жили тени загадочного видения, которое пришло незадолго до того, как она очнулась и с удивлением обнаружила, что лежит на земле, недалеко от обрыва, неизвестно где. Привиделось, будто она стоит на вершине исполинской горы, озаряемой призрачным фиолетовым светом лунного диска, такого огромного, что, казалось, он вот-вот сорвется и рухнет на голову, а далеко внизу, скрывая подножие горы, клубится густой красный туман. Но не меньше, чем непонятный сон, беспокоило то, что она почему-то оказалась у моря. Огляделась – трава, камни, кусты, вдалеке какие-то деревья, скалы. Она не могла точно сказать, где ей следует быть, но внутренний голос подсказывал, что не здесь. Тот же голос уверял, что произошло что-то, совершенно не укладывающееся в рамки ее обычной жизни и в чем эта «обычная жизнь» заключается и… Имя…
Память представляла собой пустое пространство до того момента,