красовался в форме собственного покроя, чересчур цветастой и пышной для Легиона. Отец бы этого не одобрил. Форма не нравилась и ему самому, но – защитная броня сглаживала производимый ею эффект.
Броня эта была лучшей из лучших. Ее силовые поля поглощали энергию любого оружия, и от них отразился бы любой движущийся с высокой скоростью объект. Эти поля могли захватить и оттолкнуть металл клинка убийцы. Оказавшись в по-настоящему враждебной среде, Бенджамин мог полностью застегнуться и выжить за счет собственного запаса воздуха, воды и питательного супа. К нему невозможно было притронуться. Его мать хвасталась неуязвимостью сына, хотя и боялась, что он все же умудрится погибнуть, несмотря на всю защиту.
Бенджамин придумал игру, заставив друзей стрелять в него, рубить саблями и пронзать ножами. Они изорвали форму в клочья, но не причинили ему ни малейшего вреда. Он хохотал до упаду.
Цель его заключалась в том, чтобы досадить матери.
Гомер, которого все сторонились из-за уродства, сидел в одиночестве, погруженный в мрачные мысли. Очередная вечеринка, где звенел смех женщин, которых привлек Легион. Неужели они снова над ним насмехались? Женщины всегда смеялись над ним, даже сумасшедшая Полианна. Наверняка она соблазняла его лишь затем, чтобы поиздеваться. И Фрида, эта сука, заявлявшая, будто она его мать… Она бы с радостью куда-нибудь его отправила, чтобы не смущал ее своим присутствием. Как бы она ни притворялась, от проблесков пси-способностей не скрыться.
Всем было все равно. Никто его не понимал – кроме Бена, его отца и иногда того странного юноши Мыша. И он никогда не простит отца за подаренную жизнь. Наверняка тот мог что-то сделать, с такой-то властью и деньгами, – вернуть ему зрение, исправить физические дефекты…
Гомер знал, что отец пытался помочь. Но человеческий разум в минуты отчаяния редко следует доводам здравого смысла.
В такие минуты Гомер ненавидел Гнея Юлия Шторма.
– Гомер? Страдаешь? – послышался рядом голос.
Гомер вздрогнул – подобного сочувствия он никогда прежде не встречал. А чужой жалостью он всегда был готов воспользоваться.
Странно, что он не почувствовал, как к нему подошли. Глаза его были мертвы, но все прочие чувства – сильнее обычного. Казалось, рядом стоял призрак.
– Кто это? – (Голос был незнаком.)
– Майкл.
Ну конечно. Его выдавала способность незаметно подкрадываться и менять голос.
– Чего тебе?
– Просто хотел тебя развеселить. В крепости в последнее время становится слишком мрачно.
Гомер кивнул, хотя, естественно, не поверил ни единому слову. Ди был принцем лжецов и всегда говорил уклончиво. Может, он и в самом деле хотел поднять Гомеру настроение, но лишь с некоей вполне определенной целью.
Для подозрений у Гомера имелись все основания. Будучи слепым, он не мог определить, какое зло замышляет Майкл. Это можно было заметить по выражению лица, да и то лишь на мгновение.
Ди обнаружил